Маггриг встал и потянулся.
— Ничего ты ему не сделаешь. Да и он не хочет тебя обидеть. Ему просто одиноко, Финн.
— Жалеешь его, да? А я нет. Он не дал житья своей жене, покуда был женат, и в Бел-Азаре всем портил кровь. Подлая скотина, терпеть его не могу.
— Зачем же ты тогда купил его топор на торгах? Весь наш двухлетний доход угробил на это! А потом что? Обернул топор в промасленную кожу и спрятал на дно сундука.
— Я и сам иногда не понимаю, почему делаю то или иное, — развел руками Финн. — Наверное, мне претила мысль о том, что какой-нибудь северный дворянчик повесит его у себя на стене. Теперь я жалею об этом: деньги бы нам пригодились. Купили бы соли. Мне ее здорово не хватает. Обменять несколько луков, что ли? Черт, надо было нам задержаться и собрать надренское оружие — вот тебе и соль.
В лесу завыл волк.
— Вот сукины дети! — Финн встал и вышел в большую горницу.
— Теперь тебе, выходит, волки не угодили?
— От волков не бывает эха, парень, усвоишь ты это когда-нибудь или нет?
— Меня готовили в священники, Финн. Отец не думал, что мне придется разбираться в тонкостях волчьего воя.
— Если они отыщут хижину, можешь выйти и прочесть им проповедь, — хмыкнул Финн.
— Как по-твоему, сколько их?
— Трудно сказать. Обычно они сбиваются в шайки человек по тридцать, но этих может быть и меньше.
— А может, и больше?
Финн кивнул. Волк завыл снова — уже ближе.
Чареос остановил коня на вершине холма и посмотрел в долину, оставшуюся позади.
— В чем дело? — спросил Киалл. — Ты уже четвертый раз оглядываешься.
— Мне показалось, что я видел всадников — солнце блеснуло на шлемах или копьях. Может быть, это дозор.
— Ты думаешь, они ищут нас? Но ведь мы никаких законов не нарушали.
На лице Киалла Чареос увидел страх.
— Кто его знает. Князь — человек мстительный и полагает, будто я его оскорбил. Впрочем, даже он не сумел бы ни в чем меня обвинить. Поехали. К середине утра
мы должны быть в Горном Трактире, и я готов душу продать за горячую еду и теплую постель.
Тяжелые тучи над головой обещали снег, за последние два дня сильно похолодало. На Киалле были только шерстяная рубашка и штаны, и Чареосу при одном взгляде на него делалось холодно.
— Надо было купить перчатки, — сказал он, дуя на руки.
— Ничего, и без них неплохо, — бодро отозвался Киалл.
— Мне бы твои годы, — буркнул Чареос.
— Больше полусотни тебе не дашь, — усмехнулся Киалл. Чареос, сдержав сердитый ответ, направил жеребца вниз по склону. Жизнь идет по кругу, сказал он себе, вспомнив, как сам дразнил старого Калина. Старого Калина? Ему тогда было сорок два — на три года меньше, чем теперь Чареосу.
