От стремительного бега воды немного кружилась голова. Тугие сильные струи били по ногам, поднимаясь все выше. Казалось, еще шаг — и вода хлынет в сапоги. Но уже стало мельче, и через минуту мы были на противоположном берегу.
Опять запела незнакомая птица со сладким голосом, которую я слышала на заре у реки. Александр Георгиевич остановился и оглянулся на нас.
— Китайская камышевка, — сказал он.
Мы постояли с минуту, прислушиваясь. Зашелестела трава, и на дорогу выпрыгнула лягушка с красным животом. Она уселась рядом с нами и, помаргивая, тоже стала слушать песню камышевки. У нее был такой сосредоточенный вид, что нельзя было не улыбнуться.
Двинулись дальше.
Разъезженная дорога пролегала среди густого кустарника, повторяя все изгибы реки. Эмма и Александр Георгиевич
осматривали ловушки, поставленные в кустах вдоль дороги. Это были цилиндры, врытые в землю и чуть прикрытые ветками и прошлогодней листвой. Теперь стало понятно назначение садового совка: им углубляли ямы или копали новые, если требовалось перенести ловушку на другое место. Ловушки предназначались для землероек, маленьких насекомоядных животных, с первого взгляда напоминающих обычную домовую мышь. На этот раз в один из цилиндров попался только детеныш крысы карако. Он был ненужен Эмме. Она вытряхнула его в траву, и крысенок мгновенно исчез в травяных джунглях.
Зина шла, внимательно присматриваясь к стволам деревьев и особенно к трухлявым, источенным ходами насекомых, пням. Время от времени она вынимала из кармана пинцет и подхватывала какую-то мелочь. Я подошла к ней.
— Что это вы собираете?
— Муравьев, — отвечала она, опуская в пробирку очередную добычу.
— Замечательно интересные насекомые. Чем больше с ними знакомишься, тем больше хочется о них узнать. Вот, посмотрите: это рабочий муравей. А это воин — он отличается от рабочего муравья громадной головой с мощными
челюстями, — и она снова наклонилась над ходом в рыхлом теле пня, выбирая пинцетом суетящихся насекомых.
Чем дальше мы шли, тем уже становилась дорога. Ветви
бересклета, жимолости, ольхи, боярышника, черемухи переплелись
между собой, образуя непролазную чащу. Над подлеском поднимались стволы тополей, кленов с мелкими резными листьями, лип, ильмов. Все ближе сдвигались зеленые стены, и вот уже исчезла дорога, только узкая тропа вилась среди зарослей.
По замшелым камням, как по ступеням, спустились к ручью. Он, звеня, летел на встречу с рекой Кедровкой. Из груды крупных валунов и гальки, намытых на берегу разливом, поднимались высокие, стройные деревья со светло-серой корой и ажурными кронами продолговатых, узких листьев.
