— Нет, мисс Притти, не так. Вы не должны целовать его. Надо открыть пошире рот и попеременно то заглатывать его, то выталкивать,- сказал учитель.- Правильно, так, так, это уже лучше, хорошо, продолжайте, очень хорошо, теперь побыстрее. Хватит, достаточно. Хотел бы пожелать вашим одноклассницам таких же успехов.
Я пожирала глазами эту сцену.
Представляешь, хрупкая девочка и этот громадный, как ствол, отросток.. Она открыла свой ротик, и предмет наших вожделений бесследно исчез, словно его и не было. Меня одно лишь волновало: неужели делать это так же приятно, как и отдаваться во власть мужской страсти?
Я была более чем возбуждена. Да и Генриетту ее фантазия довела до экстаза. Она залезла на меня и стала судорожно двигаться, подражая мужчине. При этом мы целовали друг друга, щипали, гладили…
Мы проводили своего рода аукционы особенно похотливых и гадких слов, и когда кто-либо из девочек приносил какое-нибудь из таких слов в тщательно охраняемое общежитие монастыря, ей было обеспечено наше восхищение. Не следует забывать, что такое слово представлялось нам чем-то ужасно грешным, как и чтение запрещенного романа, поцелуи и обмен записками. С другой стороны, мы не считали эти слова непристойными и грязными, потому что не осознавали их смысл. Мы произносили их с тайным ужасом и испытывали приятное волнение… Я часто хотела, чтобы моя подруга из города, эта белокурая девочка из Дельфта, была со мной в монастыре. Я мечтала об очаровательной девичьей триаде, и так как в нашем заведении не было мужчин, не считая статуй святых, я была абсолютно убеждена, что такой союз дал бы нам намного больше удовлетворения, чем союз двух девочек.
Эта идея так взволновала меня, что скоро стала каким-то наваждением. Я обдумывала ее и ночью. Я жалела, что ничего не знала об игре, которой меня научила Генриетта, в те дни, когда я играла в родительском доме с маленькой красивой Мари. Мне часто удавалось обсуждать с ней сексуальные вопросы, но всегда было трудно заставить ее высказаться по ним, и я вынуждена была прибегать к разным обещаниям. Можно сказать, что я соблазняла Мари. Кроме того, я всегда боялась, что она меня выдаст. Я даже планировала отдать ее душой и телом Вилему. Я прочитала это выражение в каком-то старом романе. Мне казалось более уместным отдать эту маленькую девочку, которая была лишь на два года моложе меня, явно жаждущему Вилему, чем отдаться ему самой.
Я думаю об этих ранних желаниях и могу сделать вывод, что в отношении сексуальных контактов со своим собственным телом я была сравнительно отсталой. Я пыталась убедить Мари погулять с Вилемом и попробовать поиграть с ним в новую интересную игру. Я сказала ей, что все это очень просто: игра сводится к тому, что Вилем всунет свою штуку между ее ног, а она попытается удержать ее. Если ему удастся вытащить ее, прежде чем она сосчитает до десяти, он выиграет. Щеки Мари покраснели, и она робко спросила, а не накажут ли ее мама и папа, если увидят эту игру. Я заверила ее, что эта игра совершенно безопасна, но что она должна помалкивать, иначе накажут Вилема. Я очень возбудилась, когда задрала ее платье и показала точное место, какое позволит ей выиграть.
