Вечером, когда я начал рассказывать в бараке о том, что увидел во дворе, чех зажал мне своей ладонью рот.
Потом, когда мы остались вдвоем и вблизи нас никого не было, он строго сказал мне:
— Я ежедневно вижу, что там творится. Гитлер вот уже третий месяц сжигает своих, таких же, как он, нацистов. Никому ни единого слова и не смей бегать за «пирамиды». Увидят — там и останешься. Лучше собери объедки и отнеси их своим товарищам. Сам знаешь, заключенным дают несоленую пищу. Селедочная голова — это, юноша, нужное блюдо. Умей быть умнее и хитрее наших врагов. Положи за пазуху свертки и иди!.. — Он объяснил, как передать все это, кто и где меня будет ждать.
В бараке чешский ученый передал мне свой паек хлеба. Его задание я выполнил успешно.
На другой день я отобрал «продуктов» еще больше, распихал их за пазухой и среди бела дня стал пробираться в тот барак, где находились Пацула и Дима. Но на полпути меня вдруг остановил пожарник.
Пожарники были чудовищно злые люди. Я видел, как они жестоко расправлялись с теми, кто однажды закурил около бани. В каждом из нас они подозревали поджигателей.
Я вытянулся перед пожарником, стал по команде «смирно». Он обошел меня вокруг, осмотрел со всех сторон, потом выдернул куртку из-за пояса, и вся моя продовольственная помощь вывалилась на землю.
— Ты обворовываешь ферму офицерскую?! — закричал пожарник.
Об этом тут же доложили коменданту, он приказал дать мне порцию палок и прогнал с хозяйственного участка.
С этого времени я стал «безработным», то есть не входил ни в одну из рабочих команд. Таких заключенных было много: нам будто бы не хватало вокруг лагеря работы и мы одни сидели в холодных, темных бараках без дела.
В последние дни октября, в те дни, когда в нашей стране люди жили предпраздничным настроением, радио по всему лагерю сообщило, что заключенные, не входящие в рабочие бригады, должны немедленно выйти на общую площадь.
«Что бы это могло означать?» — думал я.
Люди повалили из бараков. День был пасмурный, моросил дождь, поэтому каждый натягивал на себя все имеющееся у него тряпье, а сверху надевал обязательную полосатую куртку. Знали, что на таких «парадах» приходится стоять подолгу.
Большой плац стал серым. Но вот прозвучали команды, и из конца в конец площади выравнились ряды длиннейшей колонны.
Репродукторы известили: будет произведен медицинский осмотр.
Порядок осмотра был заранее продуман: люди сотнями раздевались донага и проходили мимо столов. Только сейчас обратили мы на эти столы внимание: за ними сидели люди в гражданском — их было человек пять — и лишь за последним сидел мужчина в белом халате, вероятно, врач.
