Наша автомашина остановилась около транспортного самолета «Юнкерс-52». Мы сразу узнали старого знакомого. У него три мотора, «брюхатый» фюзеляж.
Нас высаживают по одному. Здесь, на земле, кроме Миши и тех, у кого ранены руки, всем надевают наручники. Железные шипы впиваются в тело — руками шевельнуть больно. И сразу наш план побега отпадает. Взглядами и знаками Кравцов перепоручает обязанности одних другим. Теперь больше надежды на тех, у кого раненые или обгоревшие руки.
Как только мы вошли в самолет, солдат приказал нам лечь лицом вниз на пол. За приказом следуют удары, ругань. Переводчик втолковывает: если во время полета кто-либо поднимет голову, сразу будет застрелен.
Теперь мы поверили в историю с бунтом пленных в небе. Фашисты извлекли урок.
Содрогнулось тяжелое тело «юнкерса». Железный пол давит на лицо. Над распластанными людьми стоят четверо солдат с автоматами в руках.
Полет длился недолго.
Самолет приземлился. Когда сходили на землю, кто-то сказал:
— Варшава!
Организацию нашей транспортировки можно назвать безукоризненной. Нас уже ожидает грузовик. Он везет нас по бурому полю, потом мимо каких-то особняков, выезжает на широкую улицу. Зеленые деревья, обвитые плющом веранды, цветники за оградами и разрушенные стены домов, скрученное железо. Читаем вывески, убеждаемся, что это — Варшава!
Привезли нас в дома, расположенные посреди роскошного сада. Аллеи, декоративные кусты, яблони, на мрачных стенах казарм дикий вьющийся виноград. Чистота, благоустройство, газоны — как в санатории.
В просторном зале рядами на полу тюфяки. Только разместились — приглашают на обед. Приглашают вежливо, заботливо. В столовой столы накрыты скатертями, лежит много хлеба, аккуратно расставлены блюда, рюмки и бутылки с водкой. «Куда мы попали? За кого нас принимают? Быть может, кто-то из наших уже «заработал» такой обед?» Оглядываемся, пожимаем плечами. Садимся за столы и жадно начинаем есть. После обеда отдыхаем. На ужин нам подали галеты и чай, то же, что и немецким офицерам, жившим рядом с нами.
Ночью кто-то из наших решился выйти из дома. Возвратись, сообщил: у дверей никакой охраны. Утром Сергей Кравцов собрал вокруг себя самых смелых. На этот раз план у него был простым: днем изучить ограду, а ночью тихо выйти и бежать садом. Но спустя некоторое время в казарме появился немецкий генерал. Он был в новом мундире, при орденских планках. Чинно, словно в своем полку, прошелся он между матрацами, осматривая нас, потом собрал около себя офицеров и начал ругать их. Переводчик старательно пересказывал его речь. Генерал возмущался тем, что нас, офицеров русской армии, положили на полу. «Кто позволил унижать достоинство храбрых воинов? Почему некоторые военнопленные без своих заслуженных наград?» — громко переводил слова генерала переводчик.
