У Фомичева пришибленный взгляд попавшего в ловушку зверька.
— Впрочем, что Фомичеву удостоверение? Похоже, он готов и от своей фамилии отказаться. Но ему следует твердо запомнить: вещественные доказательства сильнее слов, куда убедительней.
Майор уставился на Фомичева.
— А теперь отвечайте: где остальные тайники?
— Нет у меня тайников! Поверьте, нет! — Лицо Фомичева приняло плаксивое выражение. Он схватил себя за голову и, раскачиваясь из стороны в сторону, заныл: — Дурак я, дурак, и уши холодные! Комбинировал… крутил… и докомбинировался! Нищим остался, нищим… А все проклятое золото! Заворожило, рыжее.
«По-свински жил, — слушая эту запоздалую исповедь, думал Кублашвили. — В театре наверняка отроду не был. Во всем доме ни единой книги. Если и позволял себе кусок послаще да пожирней, то тайком, закрыв ставни, опустив занавески. Деньги, деньги, деньги. Никаких интересов, кроме денег. Теперь, может, и сам жалеет, а уже поздно. Спекся Фомичев. Но это только начало. Верную ему характеристику дал майор. Не простачок он, каким прикидывался. Несомненно, еще тайники есть…»
Ефрейтор плавно водил квадратной рамкой миноискателя над поверхностью земли, и Кублашвили вспомнил прохладную осень сорок четвертого года. Тогда на левом фланге заставы саперы снимали противотанковые и противопехотные мины. Сотни металлических тарелок и уже покоробившихся деревянных ящичков со смертоносной начинкой таились под тонким слоем дерна. Обезвреженные, они выглядели вполне безобидно…
Частенько тревожное гудение зуммера останавливало ефрейтора, но тревоги все были ложные. То по соседству с яблоней оказывалась дырявая, бог весть сколько пролежавшая здесь кастрюля, то обнаружили зазубренный осколок, извлекли и хвостатую мину от ротного миномета.
Переступая через лужи, Кублашвили из конца в конец обошел усадьбу Фомичева. Особенно его внимание привлек заброшенный колодец. От навеса остались лишь два покосившихся столба. Цепь на вороте поржавела.
«Надо бы проверить… — И сам себя передразнил: — Надо бы, надо бы… Обязательно проверить колодец!»
Не один десяток ведер воды выкачали Кублашвили и Денисов. Когда ведро стало задевать о дно колодца, Денисов заглянул через сруб.
— Метров шесть, а то, пожалуй, и все семь наберется… Сейчас спущусь. Мне недолго, — и по своему обыкновению добавил: — голому одеться — только подпоясаться.
— Наверное, лучше мне, — возразил Кублашвили. Денисов недовольно посмотрел на него, недоуменно повел плечом.
