Вот и Ирпень-река. Славич остановил заставу на высоком берегу, откуда далеко видна степь, незамеченному не подойти. Дружинники сняли седла с уставших коней и перенесли на поводных. Рядом со Славичем Тур смотрит против солнца, глаза прикрыл ладонью.
— Идут, Славич! Тучей идут по следу.
Славич поднялся в седло и глянул на юг — там, извиваясь черной змеей, скользила между увалами печенежская конница.
— Недалеко мы от них ушли, — забеспокоился Славич, крикнул своим дружинникам: — Нá конь! — а потом повернулся к Ярому: — Успеем ли? Ходко идут печенеги.
Ярый скакал со Славичем стремя в стремя, а впереди сверкали шеломы дружинников — старшие были там, откуда враг лучше виден.
— Самых быстрых пустили в угон! Числом до десяти сот, не мене, — ответил Ярый. Славич снова обернулся: скачут, бы стро скачут степняки! Их кони в нить вытягиваются над ковылем, всадники к гривам легли, секут воздух перед глазами коней острыми наконечниками черных хвостатых копий.
— Уйдем! — подал голос сбоку Тур. — Смотри, Белгород уже открылся.
В дни праздника Купалы на игрищах у костров столько людей не собиралось, сколько собралось теперь перед крепостью. Заныло сердце Славича. Сколько их, гонимых страхом, бежит из последних сил, озираясь и взывая к богу о спасении! И сколько их падет сейчас под печенежскими мечами, не успе ет вбежать в крепость, если не задержать врага.
Но даже ради спасения этих ратаев Славич не мог жертвовать заставой. Славич подозвал старшего товарища.
— Ярый! Возьми заставу, охвати бегущих и торопи их в крепость резво! Пусть дружинники сажают к себе на коней самых немощных!
— А ты? — спросил Ярый.
Славич махнул рукой в сторону печенежской конницы: сверкая чешуей щитов, она огибала уже дубовую рощу близ Ирпень-реки, нацеливаясь острием отсечь русичей от ворот, отогнать в степь. Здесь, в узком месте, есть еще возможность если не остановить, то хотя бы задержать находников на малое время.
— Славич, возможно ли такое? Их тысяча!
— Спеши, Ярый! Заставу на твои плечи кладу!
Ярый сморщил и без того изуродованное шрамами лицо, хлестнул коня плетью и пошел быстро вперед, увлекая заставу за собой. Славич, оставив при себе полусотню дружинников, повернулся против печенегов. Вот теперь, когда находники приблизятся на полет стрелы… Он смотрел на печенегов, а мысли витали над родным Двором. Своей службой в дружине он не скопил для себя и малого числа гривен:[27] не там злато-серебро лежало, где конь Славича землю топтал. Да и не искал он его, озаботясь защитой родной земли от жестоких степных разбойников. Как отец его и дед служили князьям киевским, так и он, Славич, сколько помнит себя — все время перед глазами покачивается голова верного коня, широкий наконечник копья да бескрайняя степь.
