— Кстати, — вставил Нэфетис, — нам с Климием с этого года разрешено пользоваться университетской латуфой.
Да, у нас теперь есть своя латуфа, и вы с Рамичи можете иногда летать с нами.
— Это уже слишком для одного дня! — ошеломленно проговорила Таллури. — Столько счастья судьба могла бы разделить на несколько дней… Мне необходимо немного побыть одной. Можно мне отойти вон туда, к лесу?
Она отошла от друзей недалеко, легла, поджав колени к самому животу, подложила согнутый локоть под голову и стала смотреть на лес. Ей хотелось лежать так долго-долго, краем уха вслушиваясь и в голоса новообретенных друзей, и в плеск воды, и в шумы и шорохи леса.
На берегу было совсем тихо. Мягко, будто стараясь никого не потревожить, прогудел шмель, удаляясь тяжелой жужжащей спиралью в сторону леса и ежевики. Разогретый послеполуденным зноем, душистый от смолы и трав, лес стоял почти недвижно. Таллури закрыла глаза и, кажется, даже задремала.
— Живое… — пробормотала она разомлевшим от впечатлений и усталости голосом и лениво повторила погромче: — Живое.
— Что там? — тут же откликнулась Рамичи.
— Живое. Сейчас придет. И много людей…
— Она что-то хочет сказать? — прозвучал голос Климия.
— Я думаю, она что-то отсканировала там, в лесу, — с пониманием дела сообщила Рамичи.
Таллури почувствовала, что кто-то из ребят подошел и сел рядом с явным намерением поговорить. «Живое» в лесу замерло, не доходя до опушки, в боязливом ожидании.
— Ты мешаешь, — Таллури с сожалением приоткрыла глаза — рядом сидел Климий. Он вопросительно поднял брови. — Мешаешь, — бесцеремонно повторила Таллури, — оно не выйдет, если ко мне будет много внимания.
— А ты непременно хочешь, чтобы «оно» вышло? — он произнес «оно» насмешливо-недоверчиво. — Здесь много животных.
— Да, — коротко кивнула Таллури. — И оно хочет.
Климий хмыкнул, но отошел, пробормотав напоследок:
— Я буду рядом.
— И я, — удивившись его беспокойству, на всякий случай пообещала Таллури.
Она опять закрыла глаза: «Небольшое животное. Молодое, пушистое, без родителей. Немного боится. Ну, иди же сюда, — она позвала его, как звала лошадь в горах у Энгиуса, и не сомневалась, что ее услышат. — Иди. Если хочешь».
Немного похрустев, кусты на опушке раздвинулись — на поляну высунулась любопытная мордочка совсем еще молодого волка. Таллури смотрела на него не шевелясь. Она все еще была раздета и уже начала зябнуть, но двигаться было нельзя. Волк преодолел ровно полпути от леса до Таллури и замер, внимательно глядя на нее и поводя чутким влажным носом.
