Океан оставался где-то слева, а справа, далеко-далеко, возвышались громады гор, скрывая в облаках свои вершины.
Таллури отметила, что по пути им не встретилось пока ни одной живой души, хоть и попадались порой, то ближе к дороге, то дальше, небольшие поселения. Даже издали они выглядели так, будто все жители ушли или попрятались по домам. Оттого даже в солнечный день увитые диким виноградом и окруженные пышными плодовыми садами жилища смотрелись сумрачно и диковато. Стояла страшная тишина.
Она спросила Энгиуса:
— Куда мы едем? В главный город?
— Эта дорога, — с неохотой разлепив губы, ответил жрец, — является Главной трассой и действительно ведет, как ты выразилась, в главный город. В столицу, которая называется так же, как и государство, — Атлантида. Но мы едем не туда.
«А куда?» — чуть не выпалила Таллури, но вовремя прикусила язык. За время пути она начинала привыкать к тому, что Энгиус, мягко говоря, не очень-то говорлив и сообщает лишь то, что ей необходимо знать. На вопросы отвечает редко и без всякого желания, а от нее требует таких точных формулировок, что, пока она подбирает слова, охота говорить напрочь пропадает.
Сейчас она почувствовала, что очередной ее вопрос станет явно лишним, и промолчала.
— Успеть бы… — с напряжением в голосе произнес Энгиус и опять надолго замолчал.
Таллури не понравился его тон. И дорога перестала нравиться. А когда прямо над их головами с тихим сипящим звуком пронеслись одна за другой три «чечевицы» (одна к одной, как та, неприятная, над Храмом Жизни), настроение Таллури упало окончательно. Жрец, упреждая ее очередной беспокойный вопрос, пробормотал, хмурясь на небо:
— Линзы императорского пограничного контроля. Значит, скоро начнут, — и стал подгонять коня небольшой плетью.
Тревога не отпускала до тех пор, пока жрец вдруг не повернул повозку на небольшую мощеную дорогу, значительно более узкую и проще устроенную. Стало тряско, но отчего-то спокойнее. Хотя издали, оттуда, где они только что были, стали доноситься глухие раскаты, похожие на гром, но слишком ритмичные, чтобы быть явлением природы.
Ехали молча. Мощеная дорога, с проросшей меж крепких, но неплотно сидящих булыжников, нежной травой, изгибалась то вправо, то влево и уводила все дальше от океана. Таллури уже давно не видела его влажного синего блеска в распадках холмов. Зато приблизилась — надвинулась одна из гор. Засверкала белоснежной, как хитон Энгиуса, макушкой. «Снег, — Таллури, как наяву, увидела перед собой блистающие ледники Гипербореи. — Снег…»
