Дуводас сидел неподвижно и глядел, не отрываясь, в ее большие темные глаза. Потом напряжение, сковавшее его, отхлынуло, он поднес руку Ширы к губам и нежно поцеловал запястье.
— Все мы такие, каковы есть, — со вздохом сказал он. — И не можем измениться.
Они сложили в корзину тарелки и чашки, и Дуводас забросил ее за плечо. Шира подняла с травы его зеленую рубашку и арфу и взяла его под руку. Из-за искалеченной левой ноги, которая была на десять дюймов короче правой, двигалась она медленно и неуклюже. Они не спеша спустились с холма и по тропке пошли к воротам. Мимо пробежала стайка детишек; двое из них остановились и принялись смеяться, указывая на Ширу. Она не обратила на детей никакого внимания, но Дуводаса глубоко уязвила эта жестокая выходка.
— Почему они смеются? — спросил он.
— У меня смешная походка, — ответила Шира.
— И ты могла бы смеяться над чужим несчастьем?
— Прошлой зимой к отцу приехал получить старый долг купец Ландер, толстый и очень важный. Когда он выходил из таверны, то поскользнулся на льду. Он зашатался, замахал руками, а потом шлепнулся, задрав ноги, — и прямиком в канаву. Я хохотала до слез.
— Не понимаю, что здесь смешного, — сказал Дуводас.
— А разве эльдеры никогда не смеялись?
— Смеялись. От радости — но никогда из жестокости или из желания высмеять чужую беду.
Дальше они пошли молча. Войдя в ворота, они свернули на главную улицу и пересекли площадь. Посередине площади стояла виселица, и на ней висели четверо казненных сегодня. У троих на груди висели таблички с надписью «вор», у четвертого — «дезертир». Перед виселицей стояли несколько женщин. Две из них плакали.
— Как же много боли в мире, — проговорила Шира. Дуводас ничего не ответил. В эти дни виселица редко пустовала.
Они пошли дальше и добрались до таверны перед самым приходом сумерек. Отец Ширы вышел им навстречу. Кряжистый, плотный и лысый, Кефрин выглядел истым хозяином таверны. Румяное лицо его лучилось здоровьем, улыбался он охотно и бодро. Дуводас почуял, что Кефрин надеется на хорошие новости, — и ему стало не по себе.
— Хорошо отдохнули? — благодушно спросил Кефрин.
— Да, папа, — ответила Шира, выпустив руку Дуво. — Было очень славно.
С этими словами она проскользнула мимо отца и, хромая, вошла в таверну.
Кефрин взял у Дуво дорожную корзину.
— Вы замечательная пара, — сказал он. — Никогда еще не видел мою дочку такой счастливой.
— Она чудесная девушка, — согласился Дуво.
— И будет хорошей женой. С таким-то славным приданым!
