Ребенка вырастили кормилицы и няньки. Живой и умный мальчик всегда отчаянно старался заслужить любовь отца, но все напрасно. Почему — он так и не смог узнать. В школе Сарино был лучшим учеником и быстро постиг тонкости письма, красноречия и изящных искусств. К двенадцати годам он мог свободно вести дискуссии о достоинствах великих скульпторов, обсуждать философские взгляды Трех Наставников и написал сочинение о жизни и трудах короля-солдата Пардарка.
Те, кто знал Сарино в юности, утверждали, что отцовская холодность окончательно обратила сердце мальчика в камень в тот день, когда ему исполнилось пятнадцать. Говорили, что в ночь после празднества между старым герцогом, упившимся до неприличия, и его наследником произошла чудовищная ссора.
Именно после этой ночи Сарино всерьез увлекся колдовством. Он изучал магию днем и ночью, позабыв об обычных развлечениях золотой молодежи — охоте и волоките за женщинами, — и собрал немало старинных книг и свитков. Первое его чародейство, которое включало в себя принесение в жертву крольчонка, пошло вкривь и вкось — несчастная безголовая зверюшка долго бегала по длинному коридору восточного крыла, забрызгивая кровью бархатные драпировки. Второй волшебный опыт Сарино оказался более удачным — и в высшей степени роковым.
Желая узнать, почему отец так ненавидит его, шестнадцатилетний Сарино сотворил древнее заклятие, чтобы вызвать дух своей покойной матери. Он исполнил ритуал в той самой облицованной мрамором купальне, где когда-то умерла его мать. Дух так и не явился к нему, но то, что случилось, навсегда переменило жизнь юноши.
Где-то в заклятии он сделал совсем небольшую ошибку — и вместо того чтобы вызвать дух матери, воссоздал в купальне образы тех событий, которые произошли здесь в день ее смерти. В один миг в купальне резко похолодало, и Сарино испытал забавное ощущение — будто у него закружилась голова и он стал невесомым. Перед глазами полыхнули нестерпимо яркие огни — и тело юноши рухнуло на мраморный пол. Дух его, однако, воспарил ввысь, и он обнаружил, что глядит сверху на красивую женщину, которая принимала ванну. Глаза ее были печальны, на лице блестели следы недавних слез, и Сарино заметил, что живот у нее обвисший, мягкий — несомненное свидетельство того, что недавно она рожала. Распахнулась дверь, и вошел отец Сарино. Он был моложе, стройней, и волосы у него были не такие редкие, а лицо — белое от гнева.
— И ты думала, что я ничего не узнаю? — резко спросил он.
