Париж, авеню Гренель, д. 79 —
девять часов вечера
Он прочел донесение, только что полученное из Лондона, и взял из стопки чистый лист бумаги с водяным знаком Меркурия. Начал писать:
«Ваше Превосходительство,
милостивый государь Максимилиан Иванович.
Имею честь доложить, что в Бюро съезда Российской социал-демократической рабочей партии в Лондоне избрано 5 человек:
1) От большевиков Ленин.
2) От меньшевиков Дан.
3) От поляков Тышко.
4) От бундовцев Виницкий-Медем и
5) от латышей Азис (кажется, Озоль — член Государственной думы).
Первое заседание, 13 мая[2], ушло всецело на выборы бюро...
Второе заседание происходило 14 мая...
Третье заседание происходило 15 мая...
Из ораторов выступали: от большевиков Ленин... от меньшевиков Плеханов, Мартов, Мартынов, Троцкий...
...Ленин — самый блестящий оратор на съезде. Стоит он на крайне революционной точке зрения, говорит с необыкновенным жаром и захватывает даже своих противников. Он крайне резко разбил все доводы и оправдания меньшевиков и очень резко ответил Троцкому и центру за их метание от одной стороны к другой, за их шатания и нерешительность и предлагал всем присоединиться к резолюции большевиков...
Получены сведения, что Центральный Комитет находится без средств. Он хотел послать Максима Горького к кое-каким английским богачам достать взаймы 25 тысяч рублей, но Горький отказался иметь дело с меньшевистским Центральным Комитетом. Большевики также находятся без денег, но они должны получить из Петербурга от Никитича, и, кроме того, их поддерживает Горький.
Я выеду на день или два в Лондон для помощи агентуре.
Заведывающий заграничного агентурою...»
Он внимательно перечитал текст донесения и аккуратно вывел свою подпись: «Гартинг».
Петербург, Выборгская сторона, Арсенальная ул., дом Пахомовых —
десять часов вечера
— Вы к дедушке? — пропел голосок в сенях.
Пригнув голову, чтобы не задеть за притолоку, в горницу вошел парень. Его куртка с петлицами железнодорожника была в масляных пятнах и отсвечивала угольной пылью, въевшейся в сукно.
— Хювяя илтаа, дедуска Захара! — парень поставил на пол чемоданчик и протянул поднявшемуся навстречу старику обе руки.
— Добрый вечер, Эйвар, — с теплом в голосе ответил старик. — Все в порядке?
— Кюлля... Да, — юноша показал на чемоданчик. — Здесь двести стук «Пролетарий» номер сестнадцать. Остальные на багазной станции, вот квитанция. Больсой тюцок.
Парень был белобрысый, широколицый. И если бы не этот характерный финский акцент — ни за что бы не отличить его от русака.
