Теперь мне бы очень хотелось понять, что это за история с водой. Вода у него в купе есть, бутылку я заметил, еще когда лежал на полу. А сам Жан-Шарль знает об этом или нет? Мне даже кажется, что для пилюли пока рановато. Но я слишком измучен, чтобы разгадывать всякие знаки, и если это знак, то ума не приложу, что тут могу поделать. Это я-то, единственный хозяин на борту… Антуан-придурок устал, ему пороху хватит только на то, чтобы доехать до Милана, и чем ближе он к нему, тем меньше придает значения этой далекой трагедии, одним из актеров которой, похоже, сам является. Револьвер в ухо… Тип, лежащий на полке, то больной, то нахальный… Старик, говорящий по-зулусски.
Скоро занавес. Занавес. Ты уже не слишком хорошо функционируешь, перестаешь чувствовать подробности, все от тебя ускользает. Попытайся дойти прямо до своего купе. Помнишь, где ты оставил воду? Возьми бутылку и вернись обратно.
*
Они не слишком пошевелились за это время, все трое, — натянутые, словно антенны, что посылают и получают волны, сигналы SOS, чуткие к молниям и зарницам. Соня по-прежнему на своем насесте и бросает на меня недобрый взгляд, когда я протягиваю ему бутылку. Можно подумать, снова злится.
Не плачь, Беттина. О чем ты сейчас думаешь? О белокурых улыбках твоего детства, о дощатом домике, засыпанном снегом, о твоих соплеменниках, умеющих слушать тишину? Клянусь тебе, южане не все такие. Тот, кто держит тебя, облапив, — это бедный тип, озабоченный всякими убогими вещами.
Ты-то небось не согласен — в своей черной скрипучей кожанке, которую спер у старика отца? Что там у тебя в башке? Надежда на прекрасный сон после долгого кошмара жестокости?
— Тормозим?
— ?
— Ты, придурок! Тормозим, что ли?
— Э… ну да, похоже на то. Можно присесть?
— Не время, придурок. Сейчас будем к выходу готовиться. Латур и ты, придурок, выходите в коридор первыми, и все вместе ждем у двери.
Латур идет за мной следом, искоса бросая многозначительные взгляды. Да чего же он хочет, черт бы его побрал? Отвлекающий маневр? Может, этот кретин уже расхотел сходить? Так я сам его вышибу вон коленом под зад. Хватит вопросов, героизма, проблем с выбором, мой поезд от этого свободен!
— Антуан? Могу я попросить вас еще кое о чем, прежде чем мы расстанемся?
— Нет.
— Не отказывайте мне в этом. Как только вернетесь в Париж, повидайте мою жену, поговорите с ней обо мне, скажите ей… Я ей позвоню, чтобы успокоить, но это совсем другое дело…
— Вы и вправду хотите, чтобы я, я сам высказал ей все, что я о вас думаю?
