Для тех, кто знаком с марксистской доктриной, невозможны никакие сомнения насчет природы государственных предприятий, которую Ленин в проекте тезисов «О роли и задачах профсоюзов в условиях новой экономической политики» (ПСС, т.44, стр.342-343) и объясняет, говоря, что они должны перейти на хозяйственный расчет и получать прибыль. Преображенский также отмечает в работе «От НЭПа - к социализму», что эти предприятия функционируют по принципу финансового равновесия. И большевистское правительство, которое вынуждено было осуществить в 1922 г. девальвацию рубля, должно было хорошо знать по собственному опыту, что они еще находятся в условиях полной рыночной анархии.
Но так как мы живем сегодня в период самой глубокой контрреволюции в истории коммунистического движения, когда ничто не является более непризнанным, чем марксистская доктрина, когда троцкистская школа, в частности, способствует распространению идеи, что планирование в России (дело Сталина), национализация крупной промышленности и монополия внешней торговли демонстрируют «преимущества социализации производительных сил», необходимо объяснить, при каких условиях можно было бы квалифицировать русскую индустрию как «социалистическую» со всеми оговорками, что должно позволить четко использовать этот термин.
Представим себе на мгновение, что вместо государственных предприятий, продающих и покупающих товары, мы имеем группу предприятий, производящих по единому плану потребительские стоимости; представим, что производители, работающие на этих предприятиях, получают трудовые боны в обмен на их труд, и что с этими бонами они могли бы получать из общественных магазинов больше предметов потребления, чем смогут купить на рынке за свою зарплату их товарищи из рыночного сектора; вообразим, наконец, что все это может производиться при уменьшении, одновременно, наполовину рабочего времени в нерыночном секторе: в этом случае можно было бы сказать не «Россия является социалистической», а «Диктатура пролетариата начинает разрушать, опираясь на командные высоты в экономике, рыночные механизмы, чтобы прийти, в конце процесса, продолжительность которого обусловлена победой международной революции, к полной регламентации производства и потребления».
В стране отсталой, как, например, Россия, было, конечно, невозможно сориентировать экономическое развитие в этом направлении: только победа международной революции могла бы это позволить в течение более или менее длительного периода; в условиях изоляции революции единственным решением для большевиков был контроль непреодолимого развития капитализма и попытка поддерживать политический союз с крестьянством. О «строительстве» социализма не могло быть и речи. Речь шла о контроле пролетарского государства над капитализмом.
