Тем временем глаза маленького парижанина вспыхнули, как у кота, которому наступили на хвост.
— Невежлив? — громко переспросил он. — Тысяча чертей! Вы намерены дать мне урок этикета — вы, приехавший из бретонских болот, мне, родившемуся в Париже? Так знайте, что я не раз задавал трепку рослым парням, которые грозились засунуть меня себе в карман.
— Успокойтесь! — с нетерпением прервал его Жоэль. — Дело не в нашем росте, а в наших зубах, которые, как будто, одинаковой длины. Если перед нами не поставят какую-нибудь пищу, то нам придется взяться за кинжалы и шпаги, ибо мы будем вынуждены съесть друг друга заживо, даже не содрав кожу. Кроме того, — добавил он, сравнив баранью ногу, которую принес в столовую Бистоке, с фигурой Фрике, — я никогда не поверю, что вы в состоянии съесть в одиночку ногу такой величины.
— А почему бы и нет?
— Потому что существует одно правило.
— Какое?
— Способность совершить подвиг должна быть заметна внешне.
Трактирщик потирал руки, оценив шутку, а Бистоке не удержался от смеха.
Фрике вскочил, треснув шпорами, как бойцовый петух, и шагнул вперед, выхватывая шпагу:
— Вы оскорбили меня! Маленький у меня рост или нет, я никому не позволю делать замечания на этот счет. Будь я проклят, если вы не заплатите за оскорбление!
— Трактирщик может записать это в счет. Но подумайте, если мы повредим друг другу шкуру…
— Вы заботитесь о своей?
— Разумеется. Я ведь не привез запасную из Бретани.
— Все дело в том, что вы боитесь.
— Боюсь? Мне неизвестны все слова парижского жаргона, поэтому я не знаю, что вы имеете в виду.
Слушая этот ответ улыбающегося Жоэля, Бонларрон испытывал глубокое удовлетворение. Слуга дернул его за рукав.
— Боже милостивый! — прошептал он. — Неужели они в самом деле собираются перерезать друг другу горло?
— Похоже на то, — ответил хозяин, сияя от радости, — и если нам повезет и один из них будет убит, то мы сможем возродить обычай завтраков перед дуэлями и обедов после них, которому я обязан былым процветанием этого заведения.
— Но существуют эдикты, запрещающие поединки, хозяин.
— Эдикты! — фыркнул отставной солдат, с жалостью глядя на своего слугу. — Всегда существуют эдикты против развлечений знати и народа. Если бы эдиктов не было, то исчезла бы забава их нарушать. Лучше скажи, на кого из них ты бы поставил? — Он задумчиво посмотрел на мужчин, словно снимавших друг с друга мерку взглядами, — бретонца, спокойного, добродушного, насмешливого, и парижанина, нервного, возбужденного и доведшего себя до бешенства.
