— Да здравствует переписка — оригиналы уходят по почте, но копии остаются.
Последовало молчание, которое вновь нарушил опытный интриган, нахмурив брови и понизив голос:
— Господин де Буалорье, задуманное не должно свершиться. Я родился во Франции, но Испания также стала моей родиной, приютив меня, когда я был беглецом, объявленным вне закона, когда из Бель-Иля меня изгнали огнем и мечом по приказу Людовика XIV. Я не могу позволить, чтобы моя вторая мать была унижена, как ради нее самой, так и в значительной степени ради себя самого. Испания — прежде всего католическая держава, уменьшение ее влияния в европейском сообществе препятствует нашему правому делу. Не забывайте также, что союз Франции с голландскими кальвинистами и германскими лютеранами нанесет страшный удар ордену Иисуса, к которому мы оба принадлежим и главой которого я являюсь. Наш враг — протестантизм. Он приносит с собой дух свободомыслия, который подрывает могущество церкви, основанное на вере огромных масс людей. Долгое время Франция стояла во главе Европы. Если протестантизм укрепится здесь — а это уже произошло в Севеннах — если он распространится и возьмет верх, тогда он создаст мировую империю. Нас будут преследовать, сыны Лойолы,[14] спасаясь, рассеются по свету и с позором исчезнут, найдя убежище в изгнании, подобно Кальвину,[15] в темнице, подобно Лютеру,[16] а то и на погребальном костре, подобно Гусу[17] и Доле.[18]
— Видит Бог, я разделяю ваши мысли и ваши опасения, — заметил курьер, — но что мы можем сделать, дабы предотвратить все это?
Бывший мушкетер улыбнулся одной из тех улыбок, которые околдовывали и одновременно сбивали с толку «Мари Мишон» полстолетия назад.
— Разве я не в авангарде сражения? — отозвался он. — Коль скоро вы известили меня, все в порядке. Кто предупрежден, тот вооружен. Безоружный, я был бы вынужден вести жестокую войну, вооруженный, я буду куда сильнее в своей единственной атаке. Неужели ныне забыто, что я победил Ришелье, великого человека, и одолел Мазарини, великого политика? Правда, в те времена у меня были такие помощники, каких теперь не найти. — Тень мелькнула на челе того, кто достигал самых возвышенных целей в компании трех мушкетеров, когда они во главе с д'Артаньяном строили планы и осуществляли их. — Все же я один смог извлечь из темницы, куда его поместили в интересах государства, брата-близнеца царствующего монарха второго сына Анны Австрийской, кем и заменил на французском троне коронованного любовника Лавальер, Фонтанж и Монтеспан. Предприятие было невероятным, неслыханным, даже, если хотите, безнадежным, но оно бы осуществилось, если только не разбилось бы о честность и благородство этого глупца Фуке! Ну, что ж, он и по сей день искупает свои нелепые великодушие и преданность в замке Пиньероль, а несчастный принц, который подвел меня в критический момент, — свою слабость, пребывая в железной маске, если только он не был убит в какой-нибудь отдаленной крепости. Пускай же гниют заживо те, кто сломались, будучи моими важнейшими орудиями. Поверьте, Буалорье, человеку, выполнявшему столь великие задачи и мерявшемуся силами с такими могущественными противниками нечего опасаться придворной куклы.
