Глава IV
КАК КОРОЛЕВСКИЕ ФАВОРИТКИ ПОКИДАЮТ ЭТОТ МИР
Как только дверь за хозяином закрылась, пожилой дворянин быстро повернулся к своему гостю и тихо осведомился, оставив недавний игривый тон:
— Полагаю, вы прибыли сюда с единственной целью повидать меня, не так ли, Буалорье?
— Совершенно верно, господин герцог, — последовал почтительный ответ.
— И вы приехали по поручению отца Лашеза, королевского духовника?
— Это он указал мне путь, которым вы решили следовать в Париж.
— Морской путь — через Байонну и Сен-Назер…
— Он и послал меня к вашей светлости, а я стал поджидать вас в этом городе, так как был уверен, что здесь наша встреча не привлечет внимания.
— Вы поступили правильно. Ибо по крайней мере некоторое время мое возвращение во Францию должно храниться в тайне от короля и двора. Вы привезли мне новости?
— Да, монсеньер.
— И судя по вашему тону, серьезные?
— Весьма серьезные. Судите сами — королевская фаворитка мертва.
— Мадемуазель де Фонтанж мертва?
— Увы, это так!
— Ей ведь едва ли больше двадцати! Ужасно! Это не может быть правдой!
— К сожалению, это правда, и я уполномочен преподобным отцом познакомить вас с обстоятельствами таинственного происшествия.
— Вы говорите, таинственного?
— Да, в этой истории будет нелегко разобраться.
Нахмурившись, путешественник опустился на стул. Взмахом руки он пригласил курьера сесть и вновь заговорил, склонившись к собеседнику, как будто опасался, что стены имеют уши.
— Ну, довольно фантазий! Мне нужны факты. Расскажите мне все, не опуская никаких подробностей, которые могли бы просветить меня.
— Новая Лавальер, — медленно начал Буалорье, — совершила три ошибки: она оскорбила госпожу де Монтеспан, выставляя напоказ свой триумф — то, что она отвоевала у нее короля, и гордая Атенаис…
— Я знал ее, как мадемуазель де Тонне-Шарант, — вмешался слушавший его рассказ.
— …не смогла этого простить. Второй ошибкой было то, что она взяла к себе на службу лакея, ранее состоявшего в услужении у ее побежденной соперницы, а третьей — что однажды вечером, когда ей было жарко и хотелось пить, она приняла из рук этого парня чашку молока и выпила ее залпом.
Тот, кого некогда именовали Арамисом, не отличался чувствительностью. Сердце его засохло, как и у всех стариков, которые ранее были ярыми поклонниками прекрасного пола и имели у него успех. Без содрогания слушал он трагическую историю несчастной «королевы на день», безжалостно вырванной из жизни в самом расцвете молодости, красоты и монаршей благосклонности.
