Чем больше Нике хотелось спрятаться от чужих глаз, тем настойчивее она изо дня в день сидела на виду у проходящих, бросая вызов обществу, которое ее отвергало.
Зияющий проем калитки, открытой для НИКОГО. Дорога, ведущая НИКУДА. Ожидание НИЧЕГО. Наверное, если калитку забить наглухо, то это не скоро заметят.
И тут Ника увидела ЕГО. Зачем ОН опять здесь? Непоколебимая решимость Ники обойтись без людского общества затрещала по швам под натиском хрупкой надежды: а вдруг она все же подружится со сверстниками? Пускай этот парень грубый и дерзкий, но он единственный ровесник, с кем ей довелось общаться.
Почему сегодня ей так захотелось распахнуть калитку? Для кого? Может, это знак? Ведь ей хочется видеть его, несмотря на то что, появляясь, он причиняет ей боль. А может, жизнь - это и есть боль?
"Пусть он не пройдет мимо... Пусть заговорит... Пусть..." - как заклинание, пульсировало у нее в висках.
Заметив широко распахнутую калитку, Костя замедлил шаг. Он хотел повернуть назад, но было поздно. Змеюка, как и в первый раз, сидела на веранде. Их взгляды встретились. Вот непруха! Теперь даже если пройти мимо как ни в чем не бывало все равно потом гриб незаметно уже не подкинешь. Еще хуже получится. Возомнит, что он к ней подмазывается. Вот уж встал полной раскорякой!
Видя, что Костя остановился, Ника решилась на отчаянный шаг: она первая заговорит с ним и пригласит зайти. Как прыгун с вышки, она набрала побольше воздуха, подалась вперед, но тут книга соскользнула с колен и шумно шлепнулась на пол. Момент был упущен, и в Нике заныла заноза сомнения: стоит ли самой набиваться на разговоры? В лучшем случае можно нарваться на грубость. Чтобы скрыть смущение, она нагнулась за книгой, но не достала. Пальцы едва скользнули по обложке. Не желая отступать, Ника с усилием потянулась вперед и внезапно потеряла равновесие. Стул качнулся и стал заваливаться. В панике девочка судорожно вцепилась в сиденье, но, не удержавшись, вместе со стулом полетела на пол.
Костя, не раздумывая, бросился к девчонке. Она беспомощно лежала и даже не пыталась повернуться и привстать, хотя ее ноги были вывернуты, точно у тряпичной куклы. Глядя на неестественный излом фигуры, Костя вдруг ощутил, что к горлу подкатил горький, удушливый комок жалости. Шелуха злости слетела, и, как откровение, его пронзила страшная мысль о том, что многие вещи, которые все считают само собой разумеющимися: ходить в школу, гонять на роликах, убегать с уроков, нырять в переполненный автобус... - для нее так же невозможны и недостижимы, как фантастические миры. А ведь ей лет пятнадцать - столько же, сколько ему, не больше. До него вдруг дошел смысл слов Костяники об умении прощать слабого, и все обиды на больную девчонку показались постыдными.
