– Мне пришла в голову счастливая идея, – вдруг воскликнул Боски, до сих пор тихо и задумчиво сидевший в сторонке. – Посмотрите-ка на мою рожу, видите, она вся испещрена оспинами, они мне даже левый глаз повредили. Поскольку мы с Томази приблизительно одинакового телосложения, я сыграю его роль у царицы и помогу нам всем. Ваша идиллия благополучно продолжится, а я еще и удачи добьюсь при этом курьезном дворе, в чем я уверен, как в том, что меня зовут Адриано Малеруцци Боски.
– Боски, ты чудный малый! – закричал Томази. – Ты просто гений, я это всегда говорил.
– Мы спасены, – обрадовалась госпожа Протасова. – Я хочу уже завтра же вечером представить вас царице, попытайтесь использовать всю смекалку и отвагу, в которых, впрочем, у вас никогда недостатка не было, чтобы одержать верх над капризной государыней божьей милостью.
На следующий день, в то время как любящие точно озорные дети беззаботно резвились во фруктовом саду, окружавшем избу крестьянина, Боски, казалось, в одночасье совершенно преобразился; он, на языке у которого постоянно вертелись всякие колкие шутки и прибаутки, теперь повесил голову, и лицо его приняло самое горемычное выражение на свете. С папкой под мышкой, он отправился слоняться по окрестностям, ведя сам с собой всевозможные трагикомические разговоры.
– Ах! Почему я так некрасив? – опять и опять задавался он сакраментальным вопросом. – Сейчас я мог бы стать фаворитом самой могущественной монархини на земле. Правда, она кругла как сельдяная бочка, да и разит от нее так же, однако она управляет огромной империей, в ее распоряжении находятся несметные богатства.
Он остановился у ручья, который журча бежал по камням и, казалось, подтрунивал над его горем.
– Действительно ли я такой уродливый? – спросил он у ручья, склоняясь над водой, из подвижного зеркала которой ему скорчило гримасу его искаженное лицо. – И в самом деле отвратительный малый, впрочем, этот ручей, видать, изрядный проказник, и не прочь надо мной покуражиться. Пойду-ка я поищу кого-нибудь почестнее!
Шагах в ста от ручья находился небольшой пруд. Боски подбежал к нему и с любопытством заглянул в его гладь.
– Тут я выгляжу намного лучше, – вздохнул он, – но все равно недостаточно, чтобы в меня влюбиться. Будь проклят час моего рождения!
Сейчас он находился на широком свежевыкошенном лугу, густо уставленном бесчисленными копнами сена; в некотором отдалении виднелась усадьба, выбеленные известью каменные стены которой эффектно оттеняли зеленью купы обстоявших ее деревьев. Все в целом являло собой приветливую сельскую картину, настолько отличавшуюся от ландшафтов его тосканской родины, что Боски, захваченный ею, присел тут же у ближайшего стога сена и принялся рисовать.
