Ее мозг воздвиг стену. Теперь в нем не было ни одной мысли, кроме мысли о бегстве, и отец вошел туда. Даже сейчас в глазах его было больше горя, чем возмущения. Он простер руки. «Дочь, вернись домой».
С безмолвным криком она увернулась. Тело ее с головокружительной скоростью неслось по темнеющему лесу. Но мысленно она забилась в крепость неповиновения, а над ней нависал отец, окутанный красно-золотым пламенем собственной магии. Он был значительно сильнее ее. «Ты — плоть и кровь Хан-Гилена. Эта авантюра — горькая насмешка и над твоим происхождением, и над твоей властью. Так может поступить или ребенок, или трус. Но не владычица Хан-Гилена».
— Нет. — В этом слове не было силы; однако где-то глубоко внутри Элиан вспыхнула искорка. — Нет. Я поклялась. И останусь верна своей клятве, пусть даже пытаясь это сделать. «Ты вернешься домой».
Отец притягивал ее к себе точно цепью, выкованной из закаленной стали. В безумии сопротивления она силилась взять себя в руки. Земля, Три Стены воли. Отец. Но наверху — открытое небо. И она рванулась туда.
Кобыла отпрянула. Элиан сидела, сильно вжавшись в седло. Тело ее ныло, она едва оторвала пальцы от гривы, чтобы схватить поводья и направить своего скакуна. В какое-то мгновение она оказалась на грани паники, но тут ее глаза различили смутные очертания деревьев и проступающее сквозь сплетенные ветви сумеречное небо.
Кобыла неслась галопом, ровным и быстрым, словно водный поток. Под копытами стелился мягкий ковер из мха и листьев. Ее не надо было направлять — она сама находила дорогу через лес на север.
Элиан хотела было пустить сенеля в карьер, но не стала. Отец наверняка знает, где она и куда держит путь. Лес должен был бы кишмя кишеть шпионами, по всему царству должны были бы рыскать преследователи. Однако погони не было. Хан-Гилен ничего не предпринимал против нее.
«Как будто, — подумала она, — как будто отец в конце концов решил позволить мне уехать».
Перед ее глазами мелькнуло короткое ошеломляющее видение: выпущенный ястреб, который волен либо охотиться для хозяина, либо улететь восвояси. И где-то далеко — отец, наблюдающий за полетом ястреба и ждущий его возвращения к себе на руку.
Гнев размыл этот образ, и он рассеялся. Отец был так уверен в себе, так искренне полагал, что она в конце концов уступит. — Да я скорее умру! — воскликнула Элиан.
