Вскормленный в неволе орел молодой.
Несколько раз кто-то дергал дверную ручку. Я смотрел на нее и молчал. А что еще оставалось?
«Это Марина, да? Марина, ты знаешь, меня здесь Екатерина Михайловна закрыла. Я сижу тут один и мне очень страшно. Не могла бы ты позвать кого-нибудь на помощь?»
Таким дурацким голосом. Из-за двери. Можно еще в дырочку палец просунуть.
«Позови, пожалуйста, кого-нибудь! Это я – Саша».
То есть:
«Это я – Александр. Помнишь, ты мне сказала, чтобы я тебя здесь подождал?»
Нормальное знакомство.
Последними ушли пацаны, которые вели дискотеку. Я слышал как они протащили колонки и потом вернулись, чтобы убрать столы. Минут пять громыхали ими по коридору. Смеялись над какой-то Оксаной. Я вслушивался в их голоса, но ни одного знакомого не услышал. Тяжела жизнь подростка в советской стране.
Потом вообще все затихло. Только у входа в спортзал гудела неисправная лампа. Дежурное освещение.
Наступила полная тишина.
Минут пять я стоял у двери, прислушиваясь к звукам снаружи, потом залез на маты и лег лицом вниз. Воняла рубашка или не воняла – теперь мне уже было все равно.
В этот момент в коридоре послышались чьи-то шаги. Кто-то вернулся в спортзал. Я понял, что до самого утра больше никого не будет. Последний шанс. Страх выглядеть глупо уже прошел. Оставался просто страх. В первоначальном смысле.
– Кто там? – раздался через минуту испуганный голос.
– Откройте, пожалуйста, откройте! Мне надо домой!
– Кто это? Перестань колотить. Я не могу попасть в замочную скважину.
Я сделал шаг назад, и дверь распахнулась. Пещера Али Бабы. Но никаких сокровищ. Просто я. Несчастный, лохматый и перепачканный.
– Ты кто?
Я поднимаю глаза и вижу перед собой Екатерину Михайловну. Расстегнутое пальто, в руках шапка. Лицо абсолютно растерянное.
– Я новенький из 10 «а». На прошлой неделе к вам перешел.
Она молча смотрит на меня и на глазах бледнеет. Белое безмолвие. Правда, у Джека Лондона было что-то про снег.
– Ты давно тут сидишь?
– Не знаю. У меня нет часов.
Не скажешь ведь ей, что время определяется количеством сигарет. Был-то всего один окурок.
Она смотрит на ключ, который держит в правой руке, и я буквально вижу как мысли у нее в голове постепенно приходят в движение. Начинают перекатываться с места на место. Как валуны в горной реке. Сильное течение срывает их с места и тащит, оставляя глубокие борозды, вспенивая воду вокруг них.
«Давай, тетка, думай, давай».
Она пытается вспомнить, есть ли у кого-нибудь второй ключ. У кого-нибудь, кто мог закрыть меня здесь. Может быть, по ошибке, а, может, спецом. Так бывает. Важно, чтобы этот кто-нибудь был не она сама. Вот что для нее сейчас важно. Не она – Екатерина Михайловна. Которая ударила Лидию Тимофеевну по лицу. Свою молодую коллегу. По нежному молодому лицу. Кожа гладкая, как поверхность воды в лесном озере. И прохладная. Лет пятнадцать еще до первых морщин.
