— А ну-ка, иди сюда. — Ромка протянул к зверьку руки, тот издал звук, как будто кто-то потер один о другой куски металла, и вытянул ему навстречу свою лапку. Да так быстро резанул своим острым когтем, что Ромка не успел отдернуть руку, и на коже осталась глубокая, как от лезвия бритвы, царапина.
— Ай! Ну и вредина! — вскрикнул он, пытаясь унять кровь, и отказался от всяких дальнейших действий. — Сама его бери и сажай куда хочешь.
Лешка вплотную подошла к зверьку и осторожно погладила его по жесткой шерстке, а потом безбоязненно взяла в руки и зашептала в полупрозрачное ухо ласковые слова. Зверек коснулся ее лица мокрым, как у собаки, носиком, будто хотел сказать, что все понял, и она посадила его в ящик, положив туда мягкую подушку, яйцо и морковку.
— Он, мне кажется, еще ребеночек. Такой маленький. Попал сам не знает куда, вот и защищается от всех, как может.
— У него не пальцы, а бритвы. — Ромка накрыл ящик железной негнущейся сеткой. — Вот пусть теперь здесь сидит и не рыпается. Все у него есть. И мягко, и тепло, и светло, что еще нужно для счастья? Лешк, а ты знаешь, как говорил великий Пифагор? Он говорил: «Не гоняйся за счастьем, ибо оно находится в тебе самом».
— Почти так же, как и Козьма Прутков. «Хочешь быть счастливым — будь им», — откликнулась Лешка.
— Похоже, но не идентично. — Ромка услышал шум в прихожей и, прекратив демонстрировать свою ученость, пихнул сестру в бок: — Это папа. Действуй немедленно, потому что Пономарев может прийти за долгом в любую минуту.
Олег Викторович больше недели не видел свою дочь и, понятное дело, очень по ней соскучился. Поэтому, когда Лешка провела ребром ладони по горлу и сказала, что ей вот так, позарез и прямо сейчас нужны деньги, а потом обняла отца и призналась, что тоже скучала по нему в Воронеже — а так оно и было, — он даже не спросил, зачем они ей понадобились, и лишь молча открыл свой бумажник и отсчитал ровно столько, сколько она просила. Лешка незаметно передала деньги брату, и он умчался с ними во двор, а когда вернулся, лицо его излучало полнейшее спокойствие и довольство жизнью.
Потом Лешка вернулась к ящику. Зверек мирно спал на мягкой подушечке под своим хвостом. Она приоткрыла сетку, провела пальцем по его жесткой спинке и прошептала:
— Не скучай и знай, что я никому не дам тебя в обиду.
Зверек открыл огромные сверкающие глаза, вытянул вперед свою лапку с необычным пальцем, но не стал Лешку им царапать, а лишь вскочил и поднял кверху пушистый хвост. Наверное, понял, что она ему сказала.
