— Ого.
— Вот те и ого. Сама задыхаюсь. Как ты меня вел, не возьму в голову, да еще бесплатно. Чая попьешь?
— Давайте, — согласился Толя, ощущая урчание в животе. «Почему она не помнит, как схватила меня за запястье, ведь не сумасшедшая?» — подумал он, но снова спрашивать не стал, зачем раздражать человека.
5
Они сидели на кухне.
— У нее эти дорогие конфеты? — жуя батончик с арахисом, спросил Гена.
— У нее красная икра в баночках, при том, что она часть выручки отдает ментам и еще каким-то крышакам.
— Вот живет бабка. Я тут горбачусь, таская муку, рыбу вонючую. Потею, а она сидит себе да псалмы поет, — наливая черного чая в грязный бокал, — возмущался Генка.
— Она тоже воняет. Правда, это у нее спецодежда, хранится на балконе, чтобы дома не загрязнять атмосферу.
— Как ты выражаешься — атмосферу! — закривлялся друг.
— Это она так выражается, бывшая училка биологии.
— Круто, чувак, — проглотив остатки батончика, сказал Геннадий.
— А ты вчера ночью куда пропал?
— Да так, зависал с одной. В магазине познакомился. Видел бы ты ее дойки. — И парень показал на себе размеры груди девушки.
— Не убила тебя своими?
— О! Тебе рассказать, так не поверишь…
— А ты мне не поверишь, — собрался сообщить важную новость Толя. — Мою идею по пиву купили, а по питанию переработают слегка и тоже впарят, а еще мне задали к «Нет наркотикам» нарисовать картинку, что я успешно выполнил.
— Покажь! — вставая со стула, потребовал друг.
— Сейчас, — ответил Толик и, спешно сбегав в комнату, принес оттуда папку с рисунками, протянул их Генке.
— Ооо! Скажи наркотикам свое слово. Скажи им: «Да!» — пошутил друг, вертя в руках листок бумаги.
— Осторожнее, свин! — заметив, как растаявший шоколад от батончика, оставшийся на пальцах товарища, размазывается по углам картинки, крикнул Толик.
— Какие мы нежные, — отреагировал Гена. — Ты, чем ночами такие ужасы рисовать, лучше бы телку себе нашел, с подружкой для меня.
— Я в Москву не за тем приехал, чтобы местных девочек опылять, — усаживаясь за столом напротив друга, ответил парень.
Он плеснул себе чая. Жидкость уже остыла, на поверхности появилась полупрозрачная, белесая пленка.
— Дерьмо пьем какое-то, — бросил он.
— Мне дермеца подлей, — пододвигая пустой бокал с чаинками на дне, попросил Геннадий, при этом его бицепсы напряглись.
— Ты просто Шварц, — посмотрев на казавшиеся каменными бугры, сказал Толик.
— Я же не сижу в переходе, людям на жалость не капаю. Я грузчиком банчу.
