Это не была коллективная истерика. Это вообще был не смех. Это был зов. Пароль. Спасительный голос из космоса. Иди сюда, говорил он, и все будет хорошо. И та, маленькая, его услышала, вздрогнула, приходя в себя от мучительных раздумий, и подняла понурую голову.
Четверть часа спустя грошовый растворимый кофе в пустой временной кафешке, чудом уцелевшей от летних дней, потрясающе горячий, показался им необычайно вкусным. Они сблизили головы над столиком и впервые за, по меньшей мере, десять лет своей жизни каждая почувствовала себя надежно в этом молчаливом кружке.
Барменша, которая на самом деле была просто толстой немолодой буфетчицей, косилась на них с сочувственным интересом.
- Эк жизнь баб плющит да корчит, -вздыхала она, - вот ведь видно, что порядочные женщины, даже интеллигентные. Не бомжихи, не алкоголички, тем-то лучше даже. И сколько еще маяться на земле бабам?
Вытерев залитый пивом шумной подростковой компанией столик, она решительно достала из личного тайника «сэкономленную» бутылочку дешевого коньяка и присовокупила к ней тарелку печенья.
- Это вам, дамы. За счет заведения, -неуклюже изобразила она на лице любезную улыбку.
Вместо того чтобы обрадовать бедняжек - только напугала! Непривычные к вниманию, они испуганно на нее вытаращились.
- Счас я вам еще кофейку принесу, -неловко ретировалась барменша.
Но тут черноглазая толстуха в сером бесформенном свитере вдруг улыбнулась светло, как будто пробился солнечный лучик, и придержала ее за руку:
- Спасибо, Любаша! -Имя толстуха явно прочитала на карточке на груди барменши.
И неловкости как не бывало.
- И музычку вам сейчас поспокойнее поставлю, -отправляясь на свое место за стойкой, барменша Любаша совсем расчувствовалась.
«Училки несчастные», - решила она.
* * *
- Ну что, девоньки? Выходит, всем нам за сорок и все мы нынче на помойке? -Тома первой прикончила хорошим глотком свой кофе и покосилась на барменшу. Не забыла ли та обещание принести еще? Увы, та… забыла.
- Да, девушки, сирые мы и убогие, -облизывая губы, подтвердила зеленоглазая Серафима. - И хоть до весны два ме-сяца, но хочется повеситься!
И улыбнулась так, что у других невольно защемило в груди: а ведь как хороша, бедняжка. И мила, и ухожена. И с большим вкусом одета. Если бы не бледность и худоба до прозрачности. И не свинцовые тени под изумрудными глазами, и не выражение лютой тоски в этих глазах. Так смотрит смертельно загнанная лошадь.
- Истинная правда, девочки. Кто как, а я на пределе. Дошла до точки, -мятое лицо блондинки все еще было красно от слез и ветра. К тому же она явно простудилась. С трудом произносила слова, худая жилистая шея ее болезненно напряглась. К вечеру наверняка у нее будет жар.
