Его только что назначили начальником вычислительного центра в районном штабе гражданской обороны, и ему срочно был нужен хороший программист.
Он сказал:
- Мне рекомендовала вас моя жена Роксана.
Роксанка Камарина и вправду была моей подругой, я ей доверяла. На заводе было нудно, дома с родителями тошно. А тут меня приглашали на работу, где было все: высокая зарплата, новая техника, не было дурацкого пропускного режима, и еще были шикарные парни в военной форме. Я была девочка с принципами. Сережка - муж подруги и потому неприкосновенен, решила я твердо. Но ведь не один же он там такой, думала я. Быть может, найдется среди вояк такой же симпатичный холостяк.
Наверное, симпатичные холостяки там были, только я их так и не успела заметить. Влюбилась в Сережку чуть не с первого дня. Дальше было банально. Его бесконечные жалобы на жену, детей и тещу. «Не любят», «не понимают», «мы давно чужие».
Но я держалась. Тут Роксана во мне не ошиблась. Это я потом догнала: чтоб муженек-бабник не закрутил роман с подчиненной, она подсунула ему меня в качестве крепкого орешка, живущего по моральному кодексу строителя коммунизма. Пусть муженек штурмует, все - занят, за другими юбками не бегает. Только он бегал. Еще как бегал. Такой уж был неугомонный, стервец. Про таких говорится - ему в койку годится все, что может шевелиться. Он штурмовал меня пять лет, а я держалась. Хотя любила его безумно. Оглянуться не успела - тик-так, и мне уже тридцать. Родители умерли… Даже подруг не осталось, замуж повыскакивали. А он все вьется, все скорбит: «Такой-растакой я из-за тебя, Томка, несчастный», «никто меня не любит», «одинокий старый волк», «а с тобой все бы по-другому было».
Все равно держалась. Пыталась уйти, вырваться, и не могла. Даже Роксана уже поверила, что у нас роман, скандалила, а я все еще держалась. И вдруг стала на улице встречать ее, счастливую, под ручку с другим мужиком. Признаваться стыдно, но я за ней прошпионила и убедилась - там все серьезно. Свободен, обеспечен, любит ее, хочет жениться и забрать вместе с Сережкиными детьми. Такой вот редкий кадр - бабье счастье. И я подумала, ну почему нет?
Я была очень счастлива, убогие. Хоть недолго, а все-таки была. Особенно, когда Сережка узнал, что у нас будет ребенок. Цветами заваливал, на руках носил, а уж обещал! Все обещал, что только можно обещать в принципе.
И вот родился Толик, и Сережа подал на развод. Роксанка бушевала, но только из бабьей жадности. Я-то знала, что ТАМ у нее все тоже лучше не бывает. Но на суде она на мне отыгралась по-взрослому. Я ведь тоже должна была участвовать - в качестве причины. Потому что, объяснил Сережа, если суд учтет, что у нас есть ребенок, это не позволит Роксане «раздеть его до армейских кальсон». Так мы с ним шутили. Мне было плохо от всего происходящего, но я все-таки могла тогда смеяться. Кроме Роксаны ведь были еще его многочисленные любовницы, которых он тогда разом бросил, объявив им:
