Шел быстро и на дорогу затратил не больше десяти минут. Входная дверь была не заперта, но он все равно вежливо постучал. Вспомнив, как в прошлый раз ворвался в дом и испугал девушку, почувствовал стыд. Нельзя быть таким. Это отвратительно. На стук никто не отозвался, он же подумал, что просто не расслышал и толкнул дверь: разумеется, Герман крикнул «Войдите!», он же не знает, что за дверью стоит его глуховатый приятель.
В холле первого этажа никого не было, но в кухне, куда он прошел, суетилась высокая худая женщина с красивым, но уже поблекшим лицом. Телевизор работал, герои популярного сериала говорили громко, не удивительно, что женщина не услышала стука. Увидев его, она испуганно ойкнула. Сдавленно, тихо. И тут же зажала ладонью рот. Что ее так напугало? Потом кинулась к . пульту и убрала звук.
- А Герман дома? - спросил он. Женщина закивала: да, да, да! И тут же кинулась к плите, где варился борщ. Когда обернулась, он понял: что-то говорила. Но с ним нельзя разговаривать, повернувшись спиной. Горанин и Маша это знают, с ними проблем нет. Переспросил:
- Что, простите? Я не расслышал.
- ...прибираюсь здесь. Герман...
Теперь женщина смотрела ему за спину. Обернувшись, Завьялов увидел Германа. Горанин, в голубых джинсах, но голый по пояс и босой, смущенно проговорил:
- Сашка, ты? А я вот переодевался. Только-только с работы.
«Врет!», - тут же подумал Завьялов.
- Вера Васильевна, вы закончили? - официальным тоном спросил Герман.
- Да, - растерянно сказала женщина. Видимо, Герман делал ей за его спиной какие-то знаки, потому что она вновь стала объяснять: - Я здесь прибираюсь. И стираю. И...
- Саша, - тронул его за плечо Герман. -А? Что?
- Мне неловко всем объявить, что у меня домработница. Понимаешь?
- Почему неловко?
- Потому. Вера Васильевна вот уже много лет Помогает мне по хозяйству. То есть помогала. А потом... Словом, она собиралась выйти замуж, но теперь вновь оказалась в сложном финансовом положении...
Герман тщательно подбирал слова, но Завьялов и половины не услышал, потому что внимательно приглядывался к Вере Васильевне. Лицо знакомое. Но это не удивительно. Прожив столько лет на Фабрике, трудно встретить человека, лицо которого незнакомо. Женщине чуть за сорок. Бледна, щеки впалые. Когда-то была красива, но теперь в темных волосах мелькает седина, кожа сухая, вокруг глаз заметны морщинки. Она старше Германа. Нет, не любовница. Косметикой не пользуется, седину не закрашивает, одета плохо - в старые джинсы и свитер ручной вязки. Даже Валюша по сравнению с ней — королева. Чего они оба так испугались?
