Вряд ли, однако, эти карты говорят в пользу существования Атлантиды; скорее всего, мы имеем дело с еще одним свидетельством визита инопланетян. Выйдя на околоземную орбиту, они наверняка должны были начать исследование нашей планеты с составления ее подробных карт. Ледовый щит Антарктиды не является препятствием для аппаратуры дистанционного зондирования. Эта информация стала частью наследства, полученного земной цивилизацией от улетевших на свою далекую родину инопланетян.
Похоже, что часть свидетельств, сохранившихся после Эпохи контакта, была специально рассчитана на будущие поколения, которые смогут понять их подлинный смысл, достигнув определенного уровня науки и техники. Я уверен, что именно нам суждено сложить немногие сохранившиеся до наших дней кусочки мозаики в цельную картину и разгадать эту удивительную загадку.
Вряд ли внеземляне вернутся на нашу планету, прежде чем мы поймем, что они существуют.
Почему? Да просто потому, что это было бы посягательством на нашу свободу выбора. Они никогда не появятся без предупреждения — они ждут приглашения с нашей стороны. Именно такова, надо думать, этическая сторона взаимоотношений между галактическими цивилизациями.
Вернемся, однако, к вопросу об истоках древнеегипетской цивилизации. Наиболее содержательная глава книги Уэста — «Египет: наследник Атлантиды» — помещена, к сожалению, в самом конце книги, и невнимательный читатель легко может ее пропустить. Именно в этой главе Уэст настаивает на том, что эрозия Сфинкса носит водный, а не ветровой характер. Впервые такую гипотезу выдвинул покойный Шваллер де Любич.
Чтобы лучше разобраться в этом вопросе, обратимся к книге самого де Любича «Теократический властелин», опубликованной на французском языке в 1961 году (название английского перевода этой книги — «Священная наука»). Говоря о Большом Сфинксе, де Любич мимоходом замечает, что «его туловище, в отличие от головы, носит явные следы водной эрозии». В сноске он добавляет: «Обычно считается, что причиной этой эрозии стали ветры, дующие из пустыни. На самом деле причиной эрозии мог стать только западный ветер, а от него тело Сфинкса надежно защищено. Голова же, открытая ветру из пустыни, никаких следов эрозии не несет».[12]
Эти краткие замечания де Любича навели Уэста на куда более существенные выводы. Уэст несколько расходится с де Любичем в вопросе о том, какой ветер для статуи наиболее опасен, полагая, что это скорее хамсин — «горячий апрельский ветер, дующий из южных пустынь».
