И, будто дожидаясь этих слов, на космонавтов накинулся прямо-таки зверский голод.
Они ожидали, что им предложат какую-нибудь диковинную инопланетную пищу с необыкновенным вкусом. Ирина с невольным сожалением подумала о хорошем куске мяса по-каталонски. Сначала его тщательно отбивают, потом укладывают на сковородку, посыпают натертым сыром, обкладывают сверху кольцами лука, затем заливают майонезом. И все это ставят в духовку… И вдруг перед ней очутился именно этот кусок мяса. Перед мужчинами была другая, но тоже вполне земная пища. Расправились с ней мгновенно.
– Обслуживание как в сказке, – сказал Леон, зевая.
У Ирины тоже слипались веки. Она невольно подумала о подушке и тут же ощутила под локтем ее упругую мягкость. А как насчет одеяла? Вот и оно. Именно такое, какое привиделось, – тонкое, пуховое, в шуршащем пододеяльнике. То, что под ней что-то невидимое и упругое, не удивляло. Силовое поле – это было знакомо. Уже в сонный мозг прорвалась мысль, что забыла спросить удивительную космонавтку, кто она, с какой планеты и, главное, когда и как думает переправить их на Землю?
Но тут же мысль побледнела, растворилась в другой, успокоительной, что это не к спеху, можно спросить, когда проснешься.
Ирина и Леон спали. Они очень удивились бы, узнав, что Нормана с ними не было.
Это был странный сон. Даже наклонившись над спящими, нельзя было уловить их дыхания. И в то же время с ними происходили удивительные перемены. Кожа сделалась нежно-матовой, мышцы упругими, дыхание шире, сердца заработали легко и свободно. Люди стали моложе, чем до катастрофы.
А Норман в это время был в ходовой рубке. Он не оставил на Земле никого, чья судьба была бы ему дороже своей, и потому единственный уловил, как умело таинственная космонавтка направляет разговор, обходя одной ей известные подводные камни. Мысленно он потребовал рассказать всю правду, и она, поколебавшись, согласилась. По его совету она усыпила Ирину и Леона. И вот теперь Норман пытался осознать услышанное и не сойти с ума. Он сидел в стороне на чем-то невидимом, опустив голову, и молчал. Космонавты тоже молчали. Между ними и Норманом была стена. И они не пытались ее разрушить: сейчас это было бесполезно.
Знание давило Нормана непосильным грузом. Как рассказать товарищам? За Леона он не так боялся, но Ирина… Однажды она уже потеряла ребенка. В тот момент, когда обшивка корабля рвалась в клочья, Ирина навеки простилась с сыном. Но тогда погибала она сама. Теперь погиб он. Неважно, что когда-то, невообразимо давно, он вырос, возмужал, прожил свой век и скончался в положенный срок. Для матери он погибнет в тот момент, когда она узнает правду, погибнет тем самым малышом, которого она помнит. Дважды погибший ребенок – какая мать это выдержит!
