Взял Линду за плечо и осторожно потряс. Она безжизненно обвисла в его руках, ее прическа растрепалась. Он задул свечу, поднял Линду и отнес ее в «шевроле». Затем, предельно сосредоточившись, повел машину сквозь ночь к пруду парусников, куда и добрался минут через сорок.
Он отнес Линду в спальню и посадил на кровать, вокруг которой аккуратно расселись ее куклы. Она мгновенно повалилась на постель, свернулась клубочком и, обняв сразу несколько кукол, замурлыкала колыбельную. Майо зажег свет и попытался посадить ее прямо. Хихикая, она повалилась вновь.
— Линда, — сказал он. — Надо раздеться.
— М-м.
— Нельзя спать в платье. Оно стоит сотню долларов.
— Дев-сто дев-ть п-сят.
— Вставай, милая!
— Ф-ф-ф.
Он раздраженно закатил глаза, потом раздел ее, аккуратно повесил на стул классическое черное вечернее платье и поставил в угол шестидесятидолларовые туфли. Ожерелье из жемчуга (поддельного) он расстегнуть не сумел, так что жемчуг отправился в постель вместе с ней. Обнаженная, в одном ожерелье, на белых до голубизны простынях, она выглядела скандинавской одалиской.
— Ты обидел моих кукол? — промычала она.
— Нет. Все с тобой.
— Х-шо. Ник-да без них не сплю. — Она вытянулась и любовно их погладила. — Счастливые дни. И длинные ночи.
— Женщины! — фыркнул Майо. Он погасил лампу и, тяжело ступая, вышел, хлопнув дверью.
На следующее утро Майо вновь разбудили напуганные утки. Красный мяч линдиной шапочки, ярко сияя в рассветных лучах июньского солнца, скользил по поверхности пруда. Майо предпочел бы увидеть вместо девчонки, напивающейся в барах, модель парусника. Он выполз на улицу и прыгнул в воду как можно дальше от Линды. Умываясь, он был схвачен за лодыжку и опрокинут. Вскрикнул и оказался лицом к лицу с сияющей Линдой.
— Доброе утро! — рассмеялась она.
— Очень смешно.
— Психованный ты сегодня какой-то.
Он негодующе хмыкнул.
— Я тебя не виню. Вчера я была ужасна. Хочу извиниться, что не приготовила обед.
— Обед ни при чем, — с тяжеловесным достоинством заявил он.
— Ни при чем? Так что же ты психуешь?
— Не могу жить рядом с женщиной, которая напивается.
— Кто напивается?
— Ты.
— Я?! Никогда! — негодующе сказала она.
— Нет? Кого мне пришлось раздевать, как ребенка?
— А у кого не хватило ума снять с меня жемчуг? — возразила она. Нитка порвалась и я всю ночь спала на этих бусах. Я вся в синяках! Гляди: вот, и вот, и вот…
— Линда, — сурово перебил он. — Я просто парень из Нью-Хэйвна. Мне не нужны испорченные девчонки, которые не следят за своими расходами, наряжаются с утра до ночи, шляются по модным кабакам и напиваются.
