Он поднялся, отошел к чужому столику, потом сделал жест официанту и вернулся обратно уже с Дани и Катей. Дмитрий Козлов настороженно вглядывался в классически мужественного Евгения, пока Катька возбужденно шепнула ему на иврите: «Спокойно, Дани, ты лучше… Самец какой-то, не более того… Я таких в классе даже не замечаю. Одна извилина и та ниже пояса. Но осторожно — бабам такие нравятся!» «К-катька!..» «Да брось ты, Дани! Ты же сам меня учил, что по твоему любимому Споуку у человека нет возраста, есть только возрастная ролевая функция. Вот я временно и перешла на другую роль, чтобы самец у тебя маму не увел. Савланут, хавер…» «Тихо ты, Поляковский знает иврит. Тут наш с тобой номер не пройдет…»
«Я рад, что вы уцелели, — сказал Дани, когда закончились взаимные представления. — Как вам это удалось?» «Я жил на Адаре, в Хайфе, — глухо сказал Натан. — А там не то с постройки, не то потом каждый дом устроен как крепость против ваших милых друзей-арабов, Дани. Мы не впускали их в подъезд почти неделю — без воды и еды, почти без оружия, пока не увидели на улице морскую пехоту Черноморского флота. Обитателей нашего дома, включая меня и мою семью, проводили в порт и посадили на «Грузию», которая стояла у разбитого причала. Я едва на потерял свою семью из-за ваших, Дани, глупых иллюзий, в то время, как вы…»
«Все родные Дани были растерзаны во время погромов. Все, Натан Маркович, — тихо сказала Света. — Неужели вы, Натан Поляковский, этого не чувствуете? Если же вы, все зная, можете ему напоминать это в такой…» «Простите, Бога ради, — густо покраснел маг. — Просто ваш Дани обладает интеллектом, как минимум равным моему. Это случается крайне редко, но с людьми такого склада я всегда попадаю впросак. Простите меня Дани… Мне очень жаль, беэмет, ани мицтаер меод, — горячо добавил он на иврите. — Слях ли…» Дани молча вытирал салфеткой слезы, положив на скатерть очки. Света держала свои пальцы на его руке.
«Мама, папа, по-моему, мы движемся, — звонко сказала Катя. — Слушайте! Точно, мы едем! Ура!!»
4.
За окном величественно разворачивался всей своей панорамой огромный город. Буксиры внизу с ревунами разбегались от торпедообразных корпусов. Турбоход набирал скорость, оставляя позади причал за причалом необозримого порта, прошел под подвесным мостом над Босфором Восточным, обогнул сплошь застроенные новыми отелями соединенные друг с другом острова архипелага, вошел в сплошные льды и мягко просел, погружая корпуса. Тотчас берега понеслись назад, льды засверкали на восходящем солнце тысячами огней, разворачиваясь назад замерзшими фарватерами, пока не сменились ослепительно синим морским простором за окном, постепенно охватившим весь мир до горизонта. Все молчали, не в силах оторвать глаз от великолепия Японского моря с его неповторимым цветом и величественной панорамой океанских волн.
