— О, Cаrа, моя милая! — выдохнул он, и едва Элин успела пожелать, чтобы он отнес румянец, покрывший ее щеки, на счет жаркого пламени камина, а не мужского взгляда, впервые видящего ее обнаженное тело, как он нагнулся и прикоснулся губами сначала к одной ее груди, потом к другой.
— Макс! — Она припала к нему и просто не могла не выкрикнуть его имя.
Она хотела его, хотела! Его поцелуи, влага его рта, когда губы и язык ласкали одну грудь, а пальцы — другую, — все это переполнило ее безумным желанием. Она прижалась к нему еще крепче, счастливая, может ощутить его обнаженную кожу. Она наедалась им, наслаждалась тем, что он делал с ней, когда опускал спиной на теплый ковер.
Они освободились почти от всей одежды, и он так близко, что его кожа, казалось, стала ее второй кожей, когда ноги их сплелись и он оказался лежащим на ней.
— О, Макс! — выкрикнула она. И когда огонь желания в ее теле уже нельзя было сдержать, она взмолилась: — Пожалуйста… пожалуйста, возьми меня!
— Милая моя! — проговорил он в восторге и поцеловал ее, касаясь пальцами ее трусиков.
Скоро, Элин понимала, на ней не останется ничего. Она этого и хотела, погрузившись в безумный мир желания. Одержимая любовью к нему, она не могла не сказать:
— Я хочу тебя. Я никогда еще не хотела мужчину. Но сейчас… сейчас я знаю всепоглощающую страсть, знаю, что это… Макс, пожалуйста… — лихорадочно молила она. — Я никогда еще… — Хриплый, напряженный выкрик, какие-то слова на его языке и рука, которая, будто опаленная огнем, отдернулась от ее трусиков, заставили ее замолчать.
Но она совершенно онемела, когда он откатился в сторону, откатился так, чтобы не касаться ее, и сел, повернувшись к ней мускулистой обнаженной спиной.
— Макс… Что?.. — беспомощно спросила она, отчаянно пытаясь найти какой-то смысл в происшедшем. Макс был готов взять ее, сделать своей, принять ее страсть, удовлетворить желания, которые породил в ней, — так почему же он отпрянул от нее? — О! — воскликнула она, когда какая-то частичка ее мозга снова обрела способность мыслить. — О, Макс, извини… твоя нога! Я…
— Забудь об этом, — прорычал он; и холодный душ не произвел бы такого действия, как его тон. У него пропало желание заниматься любовью с ней.
— Забыть? — растерянно вырвалось у Элин. Но гордость, проснувшаяся в ней с небывалой, яростной силой, помогла ей справиться с чувствами. Силы небесные, она не будет клянчить! Она еще не пришла в себя окончательно, но уже говорила: — С-считай, что все забыто! — Оставалось надеяться, что всему виной адская боль, которую причиняет ему нога. Она нашла взглядом свои сапоги у камина, но невозможно было потянуться к ним у него на глазах. Нет. Хотя минуту назад она отдавала в его полную власть свое обнаженное тело, теперь он не увидит и руки. — Если ты будешь так добр, что п-подашъ мои сапоги, — попросила она срывающимся голосом, — я вернусь в гостиницу.
