— Можно, — старик склонил голову на бок, — разве ты не знаешь закон? Любую жизнь можно выменять на другую.
Кинакулуш чувствовал как кружиться голова. Слишком много всего для одного раза, слишком сложно для простого пастуха.
— Я могу обменять свою жизнь на жизнь Тиль?
Старик нахмурил брови. Такой вопрос ему явно пришелся не по душе, он вздохнул и покачал головой.
— Тогда тебе придется выбирать кого спасать, жену или ребенка, — сухо сказал он.
— Но… — у Кинакулуша дрожали губы, он уже больше ничего не понимал. Он готов был сделать все что угодно, но совершенно не представлял что.
— Я говорил о том, что можно спасти Лару, — голос Сугнакке стал жестким и требовательным, — тогда в мир снова вернется жизнь, и с твоей Тиль все будет хорошо. Тебе решать как поступить, и в твоих силах помочь.
Много времени потребовалось Кинакулушу, что бы осознать и прийти в себя. Старик не торопил его, не мешал, да и другие пастухи тоже хранили молчание. Не каждый день случается такое.
Наконец Кинакулуш принял решение.
Он поднялся на ноги, выпрямился во весь рост, расправил плечи и старательно отряхнул одежду, словно собираясь предстать перед богами прямо сейчас. Весь его вид был настолько исполнен достоинства, что Сугнакке тоже поднялся и встал перед ним. Седовласый старик оказался на целую голову выше молодого пастуха, так что тому приходилось задирать голову. Это было как-то неожиданно и даже неловко…
— Значит я могу спуститься в Илар и обменять свою жизнь на жизнь Златокудрой Лару? — голос Кинакулуша звучал спокойно и ровно.
— Да, — ответил старик.
— Моя жена будет жить?
Старик нахмурился и сжал зубы.
— Думаю да, — он разглядывал пастуха с нескрываемым уважением, но, похоже, не собирался давать гарантий.
— Если ты поклянешься позаботиться о Тиль и сохранить ей жизнь, я сделаю то, что ты хочешь, — твердо произнес Кинакулуш.
— То, что я хочу? — старик, чуть сощурившись, смотрел ему прямо в глаза, а его плечи подрагивали от беззвучного смеха, — но разве я…
— Ведь это ты пришел ко мне и начал этот разговор. Ты хочешь обменять меня на нее. Я готов сделать это, если моя жена будет жить.
Последнее слово он произнес медленно, с ударением. Старик довольно хмыкнул, облизал губу и согласно дернул головой. Вот ведь, торгуется еще. Этому парню не пастухом, а купцом надо быть, он своего не упустит. Что за люди пошли, не готовы просто так пожертвовать собой ради своей богини, и даже ради блага всего мира.
— Нет, Ру все же была права, — буркнул он про себя, и уже громко добавил.
