Таким образом в Голландии, — как и в России, как и в Болгарии, — еще до войны произошло решительное размежевание революционных марксистов и соглашателей; между тем в других странах, к великому вреду для погибшего второго Интернационала, его пришлось производить только во время войны, когда соглашатели явным образом превратились в социал–патриотов и заставили рабочий класс нести за дело своих классовых врагов такие великие жертвы, каких он еще никогда не нес за дело своего класса.
В то время Каутский словесно мог еще настолько искусно лавировать между двумя сторонами, что фактический разрыв его с революционным марксизмом оставался мало заметным. Он не высказал прямого порицания Гортеру и Паннекуку за создание самостоятельной организации наряду с голландской социалистической партией, — он только как будто поставил вопрос, не целесообразнее ли было бы, оставаясь в этой партии, критиковать ее изнутри. Точно так же он не выразил осуждения предлагаемой теперь русским читателям книжке Гортера, многие идеи которой в настоящее время должен был бы отвергнуть самым решительным образом: нет, он снабдил ее самым сочувственным предисловием, которое мы перепечатываем в нашем издании.
Теперь несколько слов о самой книжке Гортера.
В русской литературе так много писалось вымученного, нудного, запутанного или подцензурно–туманного и прикровенного об историческом материализме, что самое название книжки способно отпугнуть от нее многих читателей. Заниматься таким предметом в наше боевое время — непозволительная роскошь. И в особенности рабочему, — ему вовсе не до того, чтобы разбираться в таких сложных предметах. Да и ни к чему это. Сам не подозревая этого, пролетарий мыслит, действует и творит на практике, как самый последовательный сторонник исторического материализма.
Было бы жаль, если бы по таким предвзятым соображениям читатель обошел своим вниманием работу Гортера. В области популярной литературы научного социализма лишь немногие работы могли бы равняться с нею по ясности, прозрачности, общедоступности изложения. Гортер писал ее не для себя, не для того, чтобы самому, засев за письменный стол, разобраться в своих собственных мыслях, и не для узкого интеллигентского круга, как писались многие русские работы об историческом материализме, — он писал ее для рабочих. И потому немецкий ее перевод был выпущен, между прочим, и в удешевленном издании — для рабочих–организаций («Vereinsausgabe»). Русский рабочий, обладающий хотя бы некоторой привычкой к серьезному чтению, тоже не встретит в ней никаких затруднений. Познакомившись с книжкой Гортера, он, может быть, испытает досадливое чувство: зачем же другие писали так трудно, когда можно очень просто выяснить все наиболее и действительно необходимое в этой области. С другой стороны, вся книга проникнута предчувствием на двигающейся мировой бури, последних, решительных схваток труда с капиталом. Она стремится идейно вооружить рабочий класс для этой борьбы, которая, однако, как совершенно ясно видит автор, будет вестись не только идейным и даже не в первую очередь идейным оружием.
