Теперь уже лучи фар «фиата» ткнулись в заднее стекло лимузина, и Ксандр разглядел два силуэта; один из сидевших в машине, совершенно лысый мужчина с похожей на яйцо головой, явно смотрел назад с переднего сиденья, не выпуская из поля зрения «фиат», который ненароком обошли. Интересно, подумал Ксандр, когда они сделают следующий ход. Он понятия не имел, что предпринять.
Эйзенрейх выследил его, был рядом в Милане и наверняка ждал в Болонье. А он-то, дурак, думал совсем о другом. Впрочем, ждал — чего? Каков бы ни был ответ, похоже, на его способность расшифровывать постулаты делается большая ставка.
«Теории, — думал Ксандр. — Вечно теории». Обманчиво притягательная панацея, обещающая решение, но неизменно разочаровывающая. Он слишком часто рисковал работой, карьерой ради того или иного увлечения, своего детища: одной из тех теорий, которые поначалу кажутся такими правильными. И все же имя себе он сделал не в последнюю очередь благодаря своему воображению, способности отделить частички, какие стоило сохранить, когда теория начинала разваливаться. Из таких частичек ему удавалось создавать более углубленные подходы к тому, что, безусловно, относилось к вопросам неразрешимым. Это была нескончаемая игра: распознавать, что ценно, а что — дымовая завеса. Ландсдорф разглядел этот талант, извлек его, заставил Ксандра осознать собственную страсть к частичкам и осколкам, что всегда были рядом, — лишь руку протяни сквозь мыслительный туман.
И ему это удавалось, причем всякий раз он удивлял даже своего наставника. Практическое воплощение теории, те способы, которыми ее можно с пользой применять, по-прежнему словно опьяняло. Сару он, прибегнув к Макиавелли, пробовал убедить в обратном, но самого себя Ксандр знал слишком хорошо. Слишком уж удавалось ему придавать теориям ясность, не рассматривая их как всего-навсего идеи. А теперь Эйзенрейх сходил с книжных страниц. Устрашающе, если принять во внимание реальность тех, что гнались за Ксандром в лимузине. Возбуждающе, если принять во внимание собственную его страсть.
Шедший впереди лимузин резко ушел влево, пропав в море тьмы, которая, казалось, поглотила все вокруг. Не сумев быстро среагировать, Ксандр не заметил, как проскочил мимо задних огней лимузина: скрежет шестерен «фиата» заставлял его собраться с силами. Он нажал на газ и, перейдя на пониженную передачу, попытался как можно дальше уйти от лимузина. И опять лучи света пронизывали его, заставляя глаза метаться к ограждению, чтоб не сбиться с дороги: крутые, идущие под уклон повороты стали попадаться еще чаще, чем прежде. По счастью, можно было перевести дух, поскольку изменения местности, похоже, и от преследователей потребовали предельного внимания, так что больше ему тычками в зад не досаждали. Впрочем, с каждым новым поворотом лимузин становился все ближе и ближе. Еще разок стукнут, думал Ксандр, и им с «фиатом» не совладать с управлением. Металлическое ограждение время от времени сверкало во тьме: символический жест от летящего позади на полной скорости лимузина, мол, не бойся, может, и не стукну.
