Девочки выросли. Старшая уехала учиться в Англию. Пошла такая мода: учиться за границей. Завела себе бойфренда, индуса. Хорошо хоть не негра.
Индус на фотографиях был красивый, похож на таджика. Дочь не собиралась возвращаться в Россию.
– Неужели она поедет в Индию? – пугалась Роза. – Там блеск и нищета. И коровы на улицах.
– Там тепло, – отвечал Артемьев. – Там на улице можно жить.
– Зачем же мы строили дачу? – вопрошала Роза.
Этот вопрос был самым мучительным. Зачем все их напряжение, если это не пригодилось.
Но подросла младшая дочь, Людмилочка. Она была похожа на своего некрасивого отца. Друзья дома шутили:
– Вылитый папаша, но обошлось.
И действительно, все, что в Артемьеве было некрасивым: короткий рубленый нос, глубоко утопленные глаза, – в Людмилочке как-то откорректировалось, выстроилось в музыкальную фразу. Короткий нос, пышный рот и яркие хрустальные глаза в темных ресницах. Хоть на обложку журнала. Вылитая Орнелла Мутти, только моложе.
Хорошо было бы посмотреть на папашу Орнеллы. Очень может быть, что он похож на нашего писателя Артемьева.
Артемьеву меж тем исполнилось 55 лет. И тут произошло нечто из ряда вон выходящее. Он влюбился.
Всю прошлую жизнь Артемьев как будто шел по цветущему лугу, срывал цветы удовольствия, нюхал и бросал. А сейчас замер. И больше никуда не пошел. Остановился.
Его новая похихишница была не лучше прежних. Просто он сам стал другой.
Ее звали Елена. Елена – скромная врачиха из писательской поликлиники. Она выслушивала Артемьева через стетоскоп, близко подвинув лицо. От ее лица шло тепло.
Их лав стори начиналась как заурядный роман. А потом Артемьев вдруг понял, что не может без нее жить. И может при ней работать. И плоть ликует и кричит: да, да, да… И так захотелось счастья и покоя. Никуда не бегать, не врать. А просто остановиться и замереть.
Дочери выросли, у них свои индусы. У Людмилочки наметился полукитаец из Новосибирска. Правда, китаец оказался не простой, но об этом позже.
Роза… Она давно ему мать. Он не спит с ней лет десять. Кто же спит с мамашей…
Артемьев заколебался.
Пол дрогнул под ногами, стены заходили. Серый волк не сдул дом. Но землетрясение…
В один прекрасный день, вернее, ночь – поистине прекрасную – Артемьев не пришел домой ночевать. Это был грозный знак.
Роза спросила:
– Где ты был?
– На съемках, – сказал Артемьев. – Ночное телевидение.
Роза поняла: он врет. Но не нарывается. Мог бы признаться.
И что тогда? Тогда надо принимать решение. А он не хочет принимать решение. Значит, все останется по-старому. Муж в доме. А на похихишницу придется закрыть глаза. Можно подумать, что для нее это новость.
