Трини собиралась. Папа позвонил и назначил ей встречу. Это могло говорить только о том, что он пришел к какому-то решению. И девушка не хотела опаздывать, чтобы не разочаровывать его даже в такой малости.
Она надела строгий брючный костюм бежевого цвета. Волосы скрепила на затылке, стараясь обрести деловой вид. Однако яркий цвет локонов все портил. Смирившись с этим, Тринити наложила легкий макияж. Вот и все. Надо идти и услышать приговор отца.
Девушка очень надеялась, что он даст ей шанс...
Когда она появилась в ресторане, Мартин уже был там.
– Извини, я не дождался тебя и сделал заказ, – покаянно сообщил он. – Но если ты захочешь что-нибудь изменить, только скажи.
– Я верю, что ты заказал все, что я люблю, – отозвалась девушка, выжидающе глядя на отца.
Они немного помолчали. Тринити внезапно почувствовала, что в горле пересохло, и схватила стакан с минеральной водой, жадно сделав из него несколько глотков. Затем поставила его на белоснежную скатерть, покрывающую стол, и вновь пристально взглянула на отца.
– Что ты решил?
Мартин усмехнулся. Его дочь не любила ходить вокруг да около. Порой была слишком прямолинейна. Многому ей придется научиться, если она собирается вести семейный бизнес.
– Недавно я приобрел один разорившийся клуб. «Фортуна». Возможно, ты слышала об этом. Заведение долгое время не приносило своим хозяевам достойного дохода, и они решили продать его.
Трини насторожилась, стараясь не пропустить ни одного слова, сказанного отцом.
– Я подумал, что ты захочешь преобразовать его в доходное предприятие, принадлежащее империи Лайтменов, – с улыбкой закончил тот.
В глазах дочери засветилась радость.
– Спасибо, папа! – не сдерживая охвативших ее эмоций, девушка вскочила из-за стола и, подбежав к отцу, обняла его за шею. – Вот увидишь, ты не пожалеешь!
Они сидели в отдельном кабинете, поэтому на порыв Трини никто из посторонних не обратил внимания. Прижав руки дочери к себе, Мартин усмехнулся.
– Я верю, что ты справишься, Трини.
– Огромное спасибо, – еще раз поблагодарила та и, чмокнув отца в щеку, села на свое место, хотя ей тяжело было сдержать те чувства, которые бушевали внутри, словно не могли поместиться в ее оболочке и стремились вырваться наружу.
