– Будьте любезны отпустить моего сына.
Это была не просьба, а приказ, и Джессика почувствовала, как в ней поднимается инстинктивный протест. Ее и без того низкое мнение об этом человеке упало еще на несколько пунктов: он явно не в состоянии справиться с ситуацией и не видит, что своим поведением только еще сильнее расстраивает и пугает сына.
– Должно быть, вы отец Фредерика, – как можно спокойнее произнесла она, пытаясь встать.
Это было нелегко, потому что Фредерик по-прежнему жался к ней, но в конце концов Джессика кое-как поднялась на ноги. Забыв о том, что ее одежда, полудетская прическа и полное отсутствие косметики на лице отнюдь не придают ей солидности, Джессика по привычке заговорила учительским тоном и только потом заметила, что мужчина разглядывает ее – сначала злобно, а затем и с презрением.
– Да, я его отец, – угрюмо согласился он. – Не знаю, кто вы такая и что вы делаете с моим сыном, но имейте в виду, полиция не одобряет похищение детей.
Похищение? Ошеломленная Джессика на миг лишилась дара речи. Фредерик вцепился в нее еще крепче, и она уже не знала, кто из них дрожит сильнее – мальчик от страха или она от гнева. Овладев наконец собой, она с жаром парировала:
– Но она также не одобряет жестокость родителей.
– Жестокость родителей?
Мужчина, шагнувший было к ним, резко остановился, его загорелое лицо побледнело от ярости. Глаза у него были светло-светло голубые, сначала они напомнили Джессике колючие льдинки, но теперь полыхали таким огнем, что девушка почти чувствовала, как взгляд мужчины обжигает ее кожу.
Волосы у отца были гораздо темнее, чем у сына, хотя на концах выгорели и стали почти золотистыми – очевидно, он провел немало времени под палящим солнцем. Как ни странно, чертами лица он очень походил на сына, или точнее Фредерик был его миниатюрной копией. У отца и сына были одинаковые овал лица, форма носа, очертания рта, но если дрожащая нижняя губа Фредерика, чуть более полная, чем верхняя, выдавала страх, то у его отца она свидетельствовала о чувственности и сексуальности, и Джессике почему-то вдруг захотелось отодвинуться от него подальше.
Ее охватило острое ощущение опасности, корни которого лежали гораздо глубже простого понимания того, что мужчина разгневан. Однако Джессика не позволила себе долго анализировать свои ощущения. Ее слишком беспокоил Фредерик и его состояние, чтобы она могла сосредоточиться на собственной атавистической реакции на этого человека – точнее не на человека, а на мужчину, высокомерного сексуального мужчину, для которого она была всего лишь естественной добычей.
