Момент такой ревизии пришел бы только тогда, когда бы мы совместно с В. М. Смирновым решили, что ВКП(б) труп, т. е. что Октябрьская революция труп. Мы этого не думаем и поэтому остаемся на почве платформы. Но оставаться на почве платформы это означает видеть те опасности, которые она сигнализирует и, видя их, сохранить единство оппозиции. Я глубоко убежден, что если бы Л.Д.[Троцкий] заблаговременно разослал проект своего заявления, то мы сговорились бы на одном тексте и, несмотря на разногласия в оттенках, Смилга и я не подали бы своего заявления. Не имея текста, мы подали свое. Оттенки получили официальное выражение, но это не должно было помешать солидаризироваться в основном с заявлением Л.Д.[Троцкого], которое подписали все ссыльные товарищи, ибо эта подпись для всякого означала одно: вы нам, ленинцам-большевикам, мешаете выправлять свои разногласия, мы их не скрываем, но мы все-таки один отряд, борющийся за реформу партии и сов[етской] власти, и вам нас не разделить. Я советую Вам послать такую телеграмму конгрессу. Поворот направо властно этого требует. Всякие другие соображения должны отступить на задний план. Евгений Алексеевич [Преображенский] тоже намерен был это сделать.
Жму Вашу руку, пишите.
К. Р[адек]
Томск, 8 августа 1928 г.
Г.Прозоровская[105].
Еще раз о «левом курсе». 10 августа
Развернувшиеся события последнего времени, получившие свое завершение в решениях июльского пленума,— решениях, которые означают неприкрытую победу правых над центристами,— заставляют еще раз призадуматься: что же, в сущности, представляет из себя этот нашумевший «левый курс»?
Назвать его просто «наваждением»? Утверждать, что никакого «левого курса» не было, вообще ничего не было, был, как у гоголевского Поприщина[106], «день без числа» (из письма тов. Дашковского)? Это хотя и звучит остроумно, но означает в лучшем случае лишь естественную реакцию против слишком неосторожных увлечений «левым курсом», которые наблюдались у некоторых наших товарищей, а в худшем случае — лишь желание отмахнуться от явления, которое необходимо понять и разъяснить.
«Левый курс» центристов является рефлексом каких-то объективных причин, лежащих в основе классовых отношений,— это несомненно. И эти причины, эти соотношения социальных сил необходимо вскрыть и объяснить.
До последнего времени все товарищи, признававшие «левый курс» (как те, которые непомерно им восторгались вместе с товарищами Радеком и Преображенским, так и те, которые относились с должным скептицизмом к его «левизне»), сходились в одном: «левый курс» означает резкий перелом (оптимистическая оценка) или робкие шаги, зигзаги (умеренная оценка) на пути выправления политической линии, поворота, сдвига в сторону пролетариата. Ведь когда мы все толковали о «левом курсе», то нас интересовал в первую очередь вопрос о его «левизне» исключительно с точки зрения возможности поставить знак равенства между этой «левизной» и пролетарской линией. Знака равенства никто из нас не поставил, но все же мы трактовали все эти шаги и зигзаги как приближение к правильному пролетарскому пути.
