Марк Семенович залпом выпил портвейн и иным, флегматичным, тоном подвел итог своей речи:
— А впрочем, старик был не хуже многих. Фортуна. Жребий ее указал на него. А кто свершил сей акт правосудия… Старик всех доводил до черты. И любой мог черту переступить.
— Но… ты-то не убил, — тихо возразил Першин.
— Да где мне, — отмахнулся Бояркин и добавил тусклым голосом: — Я — слабак.
Марк Семенович пошарил рукой в складках кресла, выудил сигареты, затем спички, закурил, бросил спичку на пол, в груду бумаг.
— Сгоришь! — воскликнул Першин.
Бояркин отмахнулся:
— Что сгниет, то не сгорит. А как он про творческий процесс витийствовал! Мол, не я пишу, я только исполнитель. Рукой моей водит Бог.
— Исполнитель? — вздрогнул Першин.
— Ну! Бог! А я вот все оглядываюсь: кто там за спиной? Кто-то водит, это точно. А если Дьявол?
Першин поежился.
— Перестань, Марк.
— А что? Ему что, циркуляр с неба пришел, мол, Бог вас принял в свой штат? Писарем. Знает он, кто его рукой водит. Может, и знает. Я вот не знаю.
— Знал, — тихо поправил Першин.
— Что? А, да. Один черт. Думаешь, старика убили — и явление исчезло? Все старо в этом старом мире. Бытие развивается по спирали, как учили нас когда-то.
На пороге Першин остановился.
— Марк, я изредка вижу Фаину…
— Брось, — поморщился Марк. — Фаина в люди вышла. А мы уж так уж как-нибудь. — Бояркин хмыкнул и подтолкнул Першина к двери.
* * *
Феликса Семеновича Якушева похоронили на Новодевичьем.
Прощанье проходило в Доме литераторов. Все было чинно и пристойно.
* * *
Нинель поднималась по лестнице, стараясь не прикоснуться ни к грязной стене, ни к грязным перилам.
Глядя, как она грациозно вышагивает по обшарпанной лестнице, Шмаков улыбнулся.
Нинель остановилась:
— Чему?
— Вспомнил пятницу.
— Да, было изумительно. Я тоже все время вспоминаю себя в твоей постели.
— Тебе так нравится называть вещи своими именами, — покачал головой Антон.
— Просто мне не нравится, когда хорошее и приятное прячут в туман. Как нечто предосудительное. Все, что в жизни привлекательно, — все либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению.
Антон хмыкнул, потом спросил с иронией:
— Да? Тебе не нравится прятаться в туман?
Нинель остановилась, развернулась к Шмакову:
— Да! Не нравится. Если бы… Я не из-за себя прячусь. Антон!!
— И это — любовь… — промолвил Антон и хотел шагнуть, но Нинель продолжала стоять.
— Могу доказать. Прямо здесь, — она с опаской оглядела грязные ступени и мужественно повторила: — Прямо здесь. Как ты думаешь, соседи будут очень шокированы?
