— Да ты уморишь гостя своими рассказами, отец! — послышался звонкий голос.
Вел обернулся. Перед ним стояла девушка лет двадцати. Волосы, собранные в пучок, оставляли открытым высокий лоб. Черты лица были правильные. Губы напоминали яркий цветок.
— Сейчас, Лариса! Сейчас! — отозвался Архидам. — Я знаю что ты не любишь нашей стариковской болтовни. Но ведь Велу интересно всё знать.
— Какое странное имя — Вел, — сказала девушка. — Короткое и звучное.
— Моё полное имя Вел Сатиес, — ответил Вёл. — Я расена. Римляне называют мой народ этрусками, а вы, греки, тирренами.
Девушка испуганно отшатнулась.
— Пират! Пират! — закричала она.
— Какой он пират, — добродушно сказал Архидам. — Он на пиратском корабле гребцом был. Видела бы ты, как они его разукрасили.
— Ты был гребцом? — участливо спросила Лариса. — Тебя приковали цепью и били? А я думала, что все тиррены — пираты.
— Это ты гостя уморишь! — сказал Архидам. — Видишь, как он на стол поглядывает.
Прежде чем сесть за стол, мужчины и женщины опустились на колени и, протянув руки по направлению к Фермессе, сказали хором:
— Будь милостив, Гефест![10]
За столом Вел оказался рядом с Ларисой. Он всё время ощущал на себе её напряжённый взгляд. Видно, девушка что-то хотела спросить, но не решалась.
— Красивая у тебя дочь, — сказал Вел Архидаму.
— Нет у меня дочери, — угрюмо бросил Архидам, — а сын, Килон, в плену. В тот день, когда мы карфагенян спасли, на нас тиррены налетели. С тех пор о Килоне не слышно. Лариса ждёт Килона.
Вел вспомнил, что не раз у себя на родине видел рабов — греков. Он испытывал к ним неприязнь не только потому, что они чужеземцы. Это были рабы богачей, обрабатывавшие их поля и виноградники. Крестьянам приходилось работать не покладая рук, и всё равно зерно, вино, оливковое масло, вывозимые на продажу богачами, были дешевле, чем у крестьян. Крестьяне разорялись, продавали свои участки, искали счастье в городе, пускались в море, шли на всё, чтобы прокормить свои семьи.
Каждый день приносил Велу новые неожиданности. Весь строй жизни островитян настолько отличался от привычных Велу порядков, что он то и дело попадал впросак. Островитяне пожимали плечами, когда он их спрашивал, сколько стоит та или иная вещь. У лодок, сетей не было цены. Каждый мог ими пользоваться. Гончар лепил и обжигал посуду. Любой мог прийти в мастерскую и взять сколько нужно.
Прошёл месяц, может быть, самый счастливый в жизни Вела. Зажили раны на спине. Горячие ключи и отвар из трав сотворили чудо. Вел стал совсем другим человеком, мужественным и красивым. Он как бы выпрямился.
