Земля людей — земля языков | страница 21

Проанализировав дошедшие до нас скифские слова и язык осетин, потомков скифов, профессор В. И. Абаев пришел к выводу, что именно скифы были тем народом, «который удержался на своей родине на юге России и продолжал много веков сохранять контакты с другими народами Средней и Восточной Европы, в том числе и с предками тохаров, обосновавшихся в начале новой эры в Центральной Азии». Иначе нельзя объяснить, каким образом оказались общие слова в осетинском и тохарском языках: ведь в историческое время между ними не было никаких контактов, а этих общих слов в других индоевропейских языках нет.

Верна ли эта гипотеза — покажет будущее. Но и сейчас ясно, что с древнейших времен по великой степи от Дуная до Алтая кочевали племена скифов и лишь в первые века новой эры они исчезли, сметенные движением кочевых народов, говоривших на иных наречиях.

Историки древнего мира и средних веков образно называли Центральную Азию «Кратер народов». И действительно, на протяжении почти двух тысячелетий выходили отсюда многочисленные народы и словно море разливались по великой степи, протянувшейся от Желтого моря до Черного моря. Около трех тысяч лет назад сложилось кочевничество в суровых центральноазиатских степях. Телегу поставили на колеса, шалаш заменила войлочная юрта, были выведены новые породы лошадей, резвых, выносливых, неприхотливых. Первобытный родовой строй начинает сменяться строем классовым. Возникают первые государства кочевников. Еще до начала новой эры объединяются в могучую силу племена хунну, затем в Центральной Азии рождаются государства сяньбийцев, жуаньжуаней, тюркютов, уйгуров, кыргызов. Их владения охватывают не только родные степи. Кочевники овладевают Китаем и Средней Азией, территорией нынешнего Казахстана и Поволжьем, а затем становятся постоянной угрозой для Византии и молодых славянских государств, прежде всего для Киевской Руси.

Борьбе с «погаными» кочевниками отдают все силы киевские князья (а Святослав гибнет в битве с печенегами). Нашествие гуннов, потомков древних хунну, повергает в ужас Европу. «Их набег — удар молнии, — пишет о печенегах византийский историк XI века, — их отступление тяжело и легко в одно и то же время: тяжело от множества добычи, легко — от быстроты бегства. Нападая, они всегда предупреждают молву, а отступая, не дают преследующим о них услышать. А главное — они опустошают чужую страну, а своей не имеют… Самое худшее то, что они своим множеством превосходят весенних пчел, и никто еще не знал, сколькими тысячами или десятками тысяч они считаются: число их бесчисленно».