На Рождество пошел снег. Пока семья шла по Смит-роуд к храму Христа Возрожденного, принадлежавшему Церкви пятидесятников,[10] Джульетта все повторяла: «Ну разве не чудесно? Настоящее Рождество!» Но энтузиазма в ее голосе не слышалось.
Дети должны были идти впереди, чтобы родители видели, что они не зевают по сторонам. Фрэнку запретили кататься по дорожкам и бросаться снежками.
Они пришли в церковь за десять минут до службы. С ними поздоровалась жена органиста:
— Веселого всем вам Рождества!
Джульетта, Элла и Фрэнк только улыбнулись и кивнули, а Кен за них ответил:
— Благослови тебя Христос во утро свое!
Жена органиста так и расцвела. Ловко Кен Уоллис управлялся со словами, хотя и не так вдохновенно, как его брат, конечно!
Он заняли свои обычные места на низеньких деревянных стульях во втором ряду. Пальто были свернуты в тугие узлы и засунуты под сиденья. Молитвенных подушечек не было, но каждый сложил руки на коленях и склонил голову. Фрэнк зажмурился крепче всех. Он знал, что случится, если открыть глаза слишком рано: Бог не станет его слушать, а отец выпорет.
На плоской перекладине поверх спинок стульев покоились синие молитвенники. Элла взяла один и села. Ее указательный палец машинально обводил контуры вытисненной на обложке белой голубки.
Джульетта поминутно оборачивалась ко входной двери. Большинство прихожан, несмотря на ранний час рождественской службы — девять утра, — сумели прийти пораньше. Молитвенный зал, в который вкатывались волны холодного воздуха из распахнутых настежь входных дверей, гудел множеством приглушенных голосов. Поскрипывали передвигаемые взад-вперед стулья. Время от времени прорезывались отдельные, с важностью произнесенные фразы: «На земли мир, и в человецех благоволение». Или: «Счастливого вам Рождества!».
— Та женщина, что живет в доме с обратной стороны нашего, уже здесь, — заметила Джульетта. — А ее мужа пока не видно. Она привела сыновей брата вместе со своим… А где же, интересно, их мамаша?
Кен не снизошел до ответа, а Элла не решилась на него. Болтовня в церкви считалась серьезным проступком. Почему же болтала Джульетта? «Это потому, что она — женщина!» — осуждающе говаривал Кен. Элла была пока не женщиной, а всего лишь ребенком, и начни она болтать сейчас — получила бы хорошую трепку дома.
