Войдя в дом, начальник райотдела милиции доложил, что в его присутствии имело место самопроизвольное передвижение предметов, как, например, чугунков и дров в русской печке, медного кувшина, стоявшего на мраморном умывальнике, и прочего. Кувшин оказался приплюснутым внутри умывальника.
Случай как для меня, так и для других работников милиции был настолько несуразным, что поверить было трудно. Стали тщательно осматривать кухню, комнаты - нет ли каких-нибудь тонких проволочек, ниток, которыми можно было бы передвинуть незаметно кастрюли и другие предметы, но ничего не обнаружили. В доме, кроме хозяйки квартиры (возраст около 50 лет), ее взрослого сына и квартирантки - жены инженера Андриевского (возраст - 30 - 32 года), была еще соседка хозяйки дома (возраст более 50 лет).
Уже когда я сидел в столовой этой квартиры, при мне слетела со стола на пол медная (из снарядной гильзы) кружка с водой. Так как мы представители власти - никак не могли объяснить народу и себе это "происшествие", но боялись, что среди собравшегося населения могут быть серьезные инциденты, поскольку одни считали, что это "чудо", а другие доказывали, что шарлатанство, я был вынужден пригласить с собой в гормилицию знакомую хозяйки дома - соседку, которая, как тогда казалось, влияла на всю эту "историю". Тем более что она меня как бы с угрозой предупредила, чтобы я осторожно сидел за столом в столовой, иначе может упасть люстра. В ответ ей мною было заявлено, что люстра не упадет (и не упала). За ее приглашение в гормилицию я в понедельник получил соответствующий нагоняй от прокурора города.
Но я был удовлетворен тем, что после моего отъезда с этой женщиной в доме на Демневской слободке воцарилось спокойствие.
Однако через какой-то промежуток времени при посещении указанной соседкой этого дома и встречи ее с Андриевской опять предметы стали "прыгать".
Этим происшествием в Киеве, насколько я помню, занимался профессор Фаворский и даже была опубликована большая статья в газете на украинском языке".
Надо сказать, что, по тому времени, научный комментарий профессора Фаворского выглядит вполне сносно. Директор Института научно-судебной экспертизы проявил завидную осведомленность и известную гибкость в освещении столь непростого для властей вопроса. Ведь речь шла о явлении, над которым они не были властны. К тому же оно не поддавалось никакому объяснению, а потому не должно было иметь права на существование. И хотя профессор выразил надежду на "планомерную научную работу в этой области", ей не суждено было сбыться: о феномене "забыли", и забвение это длилось свыше полувека.
