К тому же, считает Гленвиль, во всей этой истории засвидетельствованы проявления, которые уж никак нельзя подделать или объяснить обманом: "Самопроизвольное движение досок и стульев; барабанный бой посреди комнаты и в воздухе, когда не было видно ничего стучащего; внезапный сильный жар в нетопленой комнате суровой зимой; царапание и пыхтение, сильные стуки в кроватях и их сотрясение без всякой очевидной причины".
Вот какими примечательными и столь современно звучащими словами философ завершает свой рассказ о тедвортском барабанщике: "Факты эти настолько необычайны, что нельзя не признать в них действия какого-то невидимого необыкновенного деятеля, а потому и доказательства существования духов, иногда столь заметно вмешивающихся в наши дела. Кажется, это доказано достаточно ясно, ибо все происходило не в невежественный век, не среди дикарей, и свидетелями были не два и не три человека, не душевнобольные и не суеверные, да и рассказывали они не корысти или интереса ради. Случившееся не было делом ни одного дня, ни одной-единственной ночи или мимолетным явлением привидения. Напротив, это происходило вблизи и недавно, гласно и часто, длилось свыше года, было засвидетельствовано массой компетентных, свободных от предрассудков людей и, наконец, возымело место в веке пытливом, неверующем! Сказанного, кажется, достаточно, чтобы мог убедиться каждый некичливый, толковый ум".
Однако либо кичливых, бестолковых умов оказалось больше, либо уж такова сама природа человека, но страсти, вызванные чудесами в доме судьи, продолжали бушевать и после того, как исчезли вызвавшие их причины, то есть будоражащие воображение необыкновенные проявления полтергейста. Прошло десять лет после начала событий, и молва стала приписывать их обману, будто бы, в конце концов, обнаруженному и признанному самим Момпессоном. 9 ноября 1672 года судья в письме к Гленвилю дал четкую оценку распространившимся слухам: "Доктор Пирс, с которым я случайно встретился у сэра Роберта Баттона, передал мне содержание Вашего разговора с лордом Р. относительно бывших у меня беспокойств и преследований. Ввиду занятости ограничусь, со своей стороны, несколькими фразами.
В последнее время мне очень часто задают вопрос: правда ли, будто я уже сознался Его Величеству или вообще кому-то, что вся моя история объяснилась простым обманом? На то я даю и буду давать всегда, до последнего дня моей жизни, один ответ: что я налгал бы на самого себя и нарушил бы свою присягу, если бы признал обман там, где его не было и, по моему разумению, не могло быть, как я показывал это на суде, вместе с местным пастором и двумя другими свидетелями, людьми, несомненно, добросовестными, поддерживая свою жалобу на барабанщика. Верят или не верят этому люди, мне безразлично, лишь бы Бог оградил меня в будущем от такой напасти".
