В доме была светелка, где пока ничего необычного не наблюдалось, туда и перевели детей. Средь бела дня их уложили спать, но не тут-то было: едва они очутились в постели, как все началось вновь.
Утром 5 ноября, когда шум в комнате с детьми стал особенно сильным, слуге показалось, что лежавшие там две доски задвигались, и он произнес вслух: "Дай мне эту доску". Одна из них вдруг сама собой приблизилась к нему на ярд. Ободренный успехом, он сказал: "Этого мало, пусть она придвинется так, чтобы я смог взять ее в руки", - и доска приблизилась почти к самым его ногам. Так она по его требованию двигалась туда-сюда раз двадцать, пока судья не пресек столь непозволительную вольность. Все это было днем и на глазах множества собравшихся. Наутро в той комнате чувствовался очень едкий запах серы…
Вечером же в дом судьи пришел пастор Крэг с подкреплением в лице соседей. Священник и домочадцы "нехорошего" дома, преклонив колена у постели детей, где стуки выбивались особенно громко, стали молиться. На это время стуки оставили детей и перешли в светелку, но немедленно возвратились на прежнее место, едва закончилась молитва. И тут произошло поистине чудо: на глазах у всех пошли гулять стулья, и все, что могло двигаться, тут же пришло в движение. У детей сорвало с ног и перебросило через головы башмаки. Одновременно брус, вырванный из кровати, был запущен прямо в священника и задел его по ноге, но мягко, будто клок шерсти. Все удивились, когда пущенный со страшной силой брус остановился точно там же, где упал, ни на волос не сдвинувшись с места.
Заметив, что преследованиям в основном подвергаются младшие дочери, судья перевел их в дом соседа, а старшую, лет десяти, поместил в своей комнате, где уже с месяц было спокойно. Но как только девочка легла спать, все возобновилось. Барабанный бой и разные другие звуки раздавались три недели. При этом заметили, что если выстукивать или попросить исполнить какой-либо мотив, он с ходу и в точности воспроизводился барабанным боем. Однако по случаю приезда гостей в тот дом, где временно жили младшие дочери, их пришлось оттуда забрать и поместить в гостиной, где раньше было спокойно, но преследования настигли детей и там: на этот раз их только дергало за волосы и ночное белье.
Временами, правда, раздавались столь громкие удары, что их было слышно даже в поле - на значительном расстоянии от дома, а некоторые соседи, жившие в миле от судьи, просыпались от страшного грохота. В самом же доме слуг иногда что-то приподнимало и опускало вместе с кроватями, но как-то уж слишком осторожно. Иной раз им на ноги ложилось что-то очень-очень тяжелое…
