Ист постоял неподалёку от ворот монастыря, но зайти внутрь не решался. Здесь начинаются чужие владения, куда открыт путь всем, кроме него. Девственные потаскушки в белых, алых и лимонных платьях выходили за ворота, направляясь в город. Цвет платья указывал, какую именно форму разврата предпочитает девственница. Лица красавиц были скрыты масками, но мыслей они скрыть не умели, Ист ощущал чувства каждой проходившей мимо блудницы: истеричную радость, подогретое вином оживление и вялые скуденькие мысли, какие только и остаются у шлюх, занявшихся своим ремеслом в слишком юном возрасте. Казалось, если сорвать маску с любой монашенки на выбор, под чёрным шёлком откроется лицо безнадёжной идиотки с пустыми глазами, капризным ртом и струйкой слюны, стекающей по подбородку. Впрочем, Ист уже знал, что добрую половину послушниц ожидает в будущем дом скорби.
Ист развернулся и круто пошёл прочь. Разумеется, здесь Роксаланы быть не могло. Теперь Ист ясно понял, что она имела в виду, признаваясь в ненависти и вражде к ордену девственных блудниц. Всякой нормальной женщине проще иметь дело с законченной и прожжённой проституткой, чем с таким невинным созданием.
По дороге к Исту не меньше десятка раз приставали разряженные девушки. Когда это оказывались окрестные крестьянки или мещаночки из предместий, ждущие лёгкого флирта или, в крайнем случае, тревожащего и притягательного любовного приключения, Ист отзывался на их заигрывания, произносил двусмысленные комплименты и, отшутившись, шёл дальше. К истеричным призывам профессионалок Ист оставался глух, они не вызывали у него ничего, кроме тягостного недоумения и рвотного привкуса в горле.
В самом городе было не меньше полутысячи каменных домов и по меньшей мере столько же в предместьях и окрестностях. Осмотреть всё это за один день просто не представлялось возможным, но Ист продолжал бродить по переулкам и площадям, не оставляя надежды. Он проходил улицу за улицей, сворачивал в тупики, заглядывал в крошечные дворики, отмечая те дома, что были заперты и тихи. Ясно ведь, что Роксалана не станет принимать участия в игрищах. Потом, когда праздник пойдёт на убыль, надо будет всего лишь ещё раз обойти молчаливые дома. Те из них, в которых объявятся купеческие конторы и многодетные семьи, можно будет откинуть, и тогда останутся лишь те особняки, которые и в будни, и в праздники живут жизнью, скрытой от посторонних глаз.
В какое-то мгновение в голову Исту пришла шальная, недостойная мысль, что, быть может, все его построения неверны и вовсе не потому Роксалана враждует с монастырём, что сама она добродетельна. Ведь он не знает о ней ровным счётом ничего. Знает лишь, что она богата, а богатство так просто не даётся. Знает, что были у неё счёты с храмом Гунгурда, а это тоже недоступно простому человеку.
