— Замок разрушен… — пробормотал колдун, снова падая на спину. — Я видел развалины.
— Я знаю, — печально подтвердил подросток. Но тут же повеселел. — Но теперь у нас есть новый дом. Далеко отсюда. И когда ты придешь в себя, мы сможем вернуться туда.
— Я уже в себе. Я хочу уйти отсюда. Я голоден.
— Собираешься есть сырых кроликов? — весело спросил мальчишка.
Полудемон не ответил. Мысль о сыром мясе, еще недавно казавшемся таким аппетитным, вызвала отвращение.
— Я хочу вернуться к прежней жизни.
— Тогда у тебя два пути. — Очень серьезно сказал Мёдвик. Он поднял металлический прут, клеймо на конце которого все еще было раскалено. И Эмил невольно содрогнулся, вспоминая боль, которая вспыхивала в его теле, как только этот предмет погружали в огонь. — Ты можешь превратиться в чудовище, существующее от одного убийства до другого, питающееся крохами человеческой боли, и медленно терять разум… Или стать человеком. Жить нормальной жизнью, как все.
Эмила не удивила редкая осведомленность мальчишки, он задумался о другом.
— Мне нужно сохранить разум и вернуть магическую силу. Как можно больше.
Подросток помолчал, глядя в костер, потом произнес с явной неохотой:
— Это третий путь. Когда Хул пыталась убить тебя, Рубин Карашэхра оставил в тебе след. Его Огонь — мощный источник силы, и если бы ты открыл его в себе, смог бы черпать магию оттуда… Но я не знаю, как это сделать.
Эмил промолчал и снова вытянулся на земле.
Некоторое время он лежал на спине, прислушиваясь к сухому шелесту тростника и далекому волчьему вою. Потом поднял руку, поднес ее ближе к лицу. Она была уже вполне человеческой, но с длинными черными когтями и грубой серой кожей.
Колдун приподнялся, осматривая себя. Косматая шерсть на груди вылезла, но все еще густо покрывала живот, ноги и плечи. Звериные задние лапы стали больше похожи на нормальные ступни. Грудная клетка раздалась, позвоночник немного выпрямился, хотя Эмила все еще гнуло к земле. Уши остались прежними, остроконечными. Лоб был низким, а глаза глубоко запавшими в глазницы. Лицо, наощупь, все еще напоминало волчью морду, но он снова мог говорить. Взгляд полудемона зацепился за ожог на ладони, и он показал его мальчишке:
— Что это за знак?
— Мантра, — объяснил тот охотно. — Успокаивает, оберегает от низменных страстей. Через какое-то время рана исчезнет, а защитная сила останется.
— Ты все продумал, как я погляжу, — усмехнулся колдун. В душе снова шевельнулась, было, злость, но возвращение приступа яростного безумия показалось таким утомительным, что он постарался заглушить ее.
