Гай нагнулся, пытаясь разобрать надпись на круглом мраморном основании:
— На каком это языке?
— Древнерэймский, — ответила Арэлл. — Я могу прочесть несколько слов. «Айон дигитус…» Айон — время, дигитус — победивший, то есть победитель…
— Лучезарный. Пространство и время победивший Зажигатель душ, — с неохотой, но бегло прочитал Октавий.
Критобул удивленно уставился на него и хлопнул по плечу так, что тот согнулся под тяжестью дружеской руки.
— Вот это ты молодец! Так прямо и понимаешь всю эту древноту?
Рэймлянин улыбнулся, довольный похвалой, и заявил небрежно:
— Там, у него за спиной, на стене тоже какие-то символы. Могу прочесть.
Над широким ходом, ведущим вглубь горы, действительно, виднелись надписи. Спутники направили лошадей к ним.
Чувствуя смутную тревогу, Арэлл оглядывалась на вестника, с загадочной улыбкой обнявшего золотой шар, изображающий солнце, и не могла понять, что ее тревожит.
— Он пришел сквозь времена и сферы пространств, — продекламировал Октавий, ведя пальцами с обломанными ногтями по округлым значкам, выбитым под первым изображением. Оно было настолько мастерским, что казалось будто вестник, стоящий в пустоте, на мгновение замер перед тем, как шагнуть вперед. Ветер трепал подол его туники и сильно дул в лицо, заставляя щуриться. В одной руке Зажигатель, по-прежнему, держал шар, в другой — длинный меч.
— Сквозь сферы пространств, — повторил жрец и продолжил уже не так уверенно, — гонимый жаждой знания.
На следующем барельефе юноша держал сферу в вытянутой руке. Перед ним стояли человеческие фигурки, достающие крылатому существу до колена, и в молитвенном восторге тянулись к сияющему шару. Свечение было изображено семью прямыми лучами, и те люди, которых оно касалось, оказывались разбиты на несколько кусков, как хрупкие глиняные статуэтки. Художник старательно очертил руки, ноги и головы, висящие отдельно от туловищ.
— Были слова его подобны пламени. Ужас и восторг несли они… — перевел Октавий и подошел к следующему изображению.
Здесь вестник вытянул руку. Из его ладони тянулись длинные нити. Они переплетались, перекручивались и ложились под ноги бога запутанным лабиринтом улиц. Лицо его было серьезным и сосредоточенным. Как у человека, решающего сложную задачу.
— В скале основал он город, — прочитал Октавий, хмурясь от мыслительных усилий. — Расплавил гранит огнем своим и проложил пути, осветив их стены негасимым светом. И не мог приблизиться к граду никто — ни зверь, ни человек. Лишь немногим дозволялось ступать в него, единожды в месяц, при свете полуденного солнца, чтобы прикоснуться к сфере огня негасимого.
