— Не знаю о чем?
Приятель разочарованно покачал головой:
— Нет больше наших.
— Что значит «нет»?
— Всех положили, когда новый император отправил легион для усмирения восстания против рэймского наместника.
Атэр прислонился спиной к стене, тупо глядя прямо перед собой.
— Не может быть… Всех наших? Новый император?
— Да. Что тебя удивляет? Юлий Констанций Юстиниан собственноручно подписал приказ. Все было кончено быстро. Некрос открыл телепорт и…
— Так вот почему корабли не идут в Эллиду. Война.
— Мне повезло, я успел уехать раньше. И не поверишь — зачем! Драгоценный учитель Форкий отправил меня искать тебя, дорогой друг, чтобы передать послание.
— Послание?
— Этот старый гриб, прямой ему дороги в подземный мир, велел поклясться, что я ни на минуту с ним не расстанусь и отдам тебе, когда встречу. На, бери. — Дейм вытащил из-за пазухи замызганный продолговатый сверток. — Как будто знал, что мы столкнемся случайно.
Соотечественник говорил что-то еще, но эллан уже не слушал его. Он смотрел на свиток, завернутый в грязную тряпку, и тот почему-то начал расплываться перед глазами. И только последние слова Дейма заставили очнуться:
— …затем что я больше в эти игры не играю. Хватит! Помнишь, ты мне читал в катакомбах под храмом Трисмеса? Ну, откровения какого-то древнего? «…Тьма уйдет, наступит свет. Три знака появятся и возвестят начало нового…». Так вот я тебе сейчас назову имена этих знаков — голод, страх и смерть. И ничего нового не будет. Мы все сдохнем, а демоны будут жрать наши трупы и наши души. Вот и все, что я могу сказать тебе, друг.
— А ты поумнел со времен нашей последней встречи, друг, — задумчиво произнес Атэр, чувствуя, как нечто злобно-отчаянное ворочается в солнечном сплетении. — Раньше не излагал столь гладко и не резал путников в подворотнях.
— Пришлось поумнеть. Жизнь заставила. И тебе могу дать совет. Форкий очень хорошо умел болтать о свободе. А где он сейчас? Удобряет собой поля, чтобы ячмень рос гуще. Ладно, рад, что ты жив. Надумаешь присоединиться к моей компании, милости прошу.
Дейм кивнул бывшему соратнику, махнул рукой остальным. И грабители исчезли так же быстро, как и появились.
Атэр сидел за обшарпанным столом, сколоченным из плохо обструганных досок, и смотрел в чашу с неразбавленным, кислым вином. Отупение постепенно проходило. На глаза набегали злые слезы, и он, не стесняясь, вытирал их тыльной стороной ладони. Пил вино и морщился от гадкого вкуса.
Погиб Аристид. Марк. Юлий, считай, тоже умер. Как сказать Гаю, что больше нет его брата?… «Они уходят, а я не могу их удержать, — приплыла издалека печальная, обреченная мысль. — Все уйдут… и я останусь один!»
