Разумеется, они кинулись на меня все скопом, я едва успел пристроить своих ребят под какой-то телегой. Превращаться я пока не стал, только выпустил когти – в такой суматохе не разберут, решат, что ножи. Ну, понеслось!
Конечно, реакция у ребят была не ахти. По мне они чаще всего промахивались, а попадали, соответственно, друг по другу, но азарта от этого у них не убавлялось, даже наоборот. Я готов был взять назад свои слова насчет того, что у людей нет чистых эмоций. У этих – были! Абсолютно ничем не замутненное желание меня убить! Правда, они не знали, что чем больше они меня не любят, тем сильнее я становлюсь, поскольку подпитываю себя их ненавистью, но даже если бы и знали, вряд ли воспылали ко мне нежными чувствами. Тем не менее, мне пришлось туго. Хорошо ещё, Янис валялся без сознания и не лез в драку, а то пришлось бы снова его спасать, а по мне так и одного раза слишком много!
Наша с бандитами личная драка превратилась во всеобщее побоище. Насколько я понял, народ начал заключать пари на то, сколько я ещё продержусь. Ну, понятно, проигрывать никому не хотелось, налицо конфликтная ситуация… Весело, аж жуть! Я б, наверно, посмеялся, если бы не находился в самом центре побоища. И если бы при мне был Хайдаар!
Внезапно послышались крики. Что-то или кто-то внесло панику в толпу жаждущих врезать мне по физиономии. Судя по скорости, с которой разбегались горожане, это «что-то» было пострашнее взбесившегося быка.
Нечто довольно крупное, черное и очень быстрое направлялось ко мне, без особых церемоний прокладывая себе дорогу. Тот, кого черное нечто касалось, уже не вставал. Я услышал злобный хрип, переходящий в рык, и меня осенило.
– Дайлинген!! – заорал я во всё горло. – Сюда!
Черное чудовище рванулось ко мне, кто-то шарахнулся от оскаленной пасти, кого-то Дайлинген отшвырнул когтистой лапой. Ах, я забыл упомянуть? Мой Дайлинген – не совсем обычный конь. Скорее, совсем не обычный. Чаще всего он выглядит, как лошадь, но только потому, что я не люблю ездить верхом на кошмарном монстре, это, на мой взгляд, неэстетично. Но сейчас Дайлинген был вне себя, и потому на коня не походил совершенно.
– Дайлинген! – снова рявкнул я, и передо мной встало уже не чудовище, а громадный оседланный вороной жеребец. Дико кося лиловым глазом, он взвился на дыбы, повернулся, расчищая пространство вокруг себя, и только потом соизволил приблизиться ко мне.
– Прорвался-таки! – сказал я, гладя круто выгнутую шею. Дайлинген оказался здорово изранен, шкура кое-где была обожжена, одно ухо разорвано. К тому же он выглядел голодным и, видимо, именно по этому поводу пребывал в столь дурном настроении.
